Selbstopferm?nner: под крылом божественного ветра

Аверкиева Наталья

— И в чем же повод? В том, что меня арестовали?

— Нет, в том, что соперницу избили. Она наверное обрадовалась, когда узнала об этом. Глупо было бы упускать случай и не отомстить ей через прессу. И еще странно, что Мария не подошла к нам. После всего того, что ты для нее сделал, могла бы хоть поздороваться… Все-таки эти русские такие неблагодарные.

Мое настроение — спокойное, сытое и умиротворенное после семейного ужина и секса — резко упало и уползло за плинтус. Меня опять начал преследовать этот взгляд глаза в глаза и ухмылка на ее лице. И, кстати, почему Мари, правда, не подошла? И что она там делала? Дождавшись, когда Сьюзен заснет, я выбрался из постели и почапал к ноуту.

Мельком глянув, кто и что мне понаписал за сутки отсутствия, я зашел на сайт «Русской службы новостей». Приятно то, что новости были на двух языках. Просматривая, как S&P's понизило кредитный

рейтинг Венесуэлы на один пункт и полиция Газы возвращает нарушителям ПДД изъятые у них автомобили, я силился найти в потоке новостей что-то и про себя. Ага, вот оно: «Отпущенный Токио-Том первым делом обнял жену». Гы, трогательно, однако. «Экс-гитарист группы Tokio Hotel Том Каулитц, обвиняемый в избиении супруги своего брата-близнеца Билла Тины Каулитц, сегодня выпущен из-под стражи. «Следствие посчитало, что сейчас ситуация изменилась. Все мероприятия проведены, показания закреплены на месте, опрошены свидетели. Мой подзащитный невиновен и мы смогли это доказать», — прокомментировал решение суда адвокат Каулитца Йоахим Хайдер. Сам бывший гитарист отметил, что считает это решение «справедливым». Но на вопросы отвечать отказался». Н-да, ничего такого, что могло бы мне не понравится. Я еще полазил по сайту, позабивав свое имя и имя брата в строку поиска. Вроде бы ничего такого нет. Ну, ладно. Только не понятно, почему же Мари не подошла? Завтра позвоню ей и все узнаю. Я уже собрался отключить систему, как вспомнил про камеры в ее квартире. Время — четыре часа утра. Спит, наверное. А если… У нас же сервак работает? А если работает сервак, то я могу удаленно зайти через свой рабочий комп и посмотреть, что и как. Еще бы вспомнить как… Я запустил программу, долго медитировал над паролем доступа, пока с горем пополам не вспомнил его. Ога… Вроде бы шуршит потихонечку. Зашел на сервер в свой рабочий компьютер, если это так можно назвать. Ну, давай же, покажи мне Мари, всевидящее око! На экране высветились несколько черных окошек и одно едва различимое. Черные окна — это камеры в комнатах, где нет света. А полутемное — это ночник в комнате близнецов. Я развернул окно на весь экран и выключил свет, чтобы было лучше видно. В комнате горел ночник, света которого не хватало для полноценной картинки. Мари укачивала одного из мальчиков, ходя по комнате туда-сюда. Я улыбнулся. За эти несколько месяцев с момента моего возвращения, она поправилась. У нее опять появилась попа и грудь моего любимого размера. Фигура приобрела очень соблазнительные женственные контуры. Все-таки ей не идет быть тощей, эти ручки-спички и выпирающие отовсюду кости. Сейчас то, что надо — есть за что подержаться, есть что показать. Мари, как будто почувствовала мой взгляд. Остановилась, посмотрела в камеру. Постояла так несколько секунд и опять пустилась в свой длинный путь, укачивая ребенка. Было в ней что-то магическое — как она ступает голыми ногами по ковру, черная широкая полоска трусов, разделяющую ее на моем мониторе на две части, короткий спортивный топик с тремя узкими темными полосочками. Билл любил адидасовскую спортивную одежду. Интересно, это Мари уже новый купила или это еще из старых запасов? Думала ли она, покупая этот топик, о Билле в тот момент или выбрала его подсознательно? Ребенок капризничал и отказывался спать. Я почему-то подумал о том, что, если она так скачет вокруг детей каждую ночь, а потом утром радостно топает на работу, то это же свихнешься… Когда же она спит? Мари растерянно стояла посреди комнаты, потом запрокинула голову назад, закрыв глаза. Малыш дрыгал ручками и ножками. Мари посмотрела в сторону второй кроватки. Дэнни у нее на руках. Да, скорее всего Дэнни. Алекс спит в другой кровати. Чего это мамин любимчик бузит? Мари погасила ночник и на несколько секунд пропала в темноте. Я ждал, когда же она появится. Да, экран ее спальни вдруг ожил. Мари пришла к себе в комнату, убрала подушку с одной стороны и подсунула ее под простынь, положила Дэнни в эту «люльку». Малыш орал. Мари устало потерла глаза и легла рядом. Она что-то говорила ему, гладила. Потом положила себе на грудь и попыталась так успокоить ребенка. Я видел, что она засыпает. Улыбнулся — она так устала, что способна заснуть даже под крики собственного сына. Мне тоже пора. Надо не проспать завтра на работу и обязательно заехать к Мари утром. Я так по ней соскучился.

Глава 7

— Нет, его не будет.

— А если будет? У меня куча дел! У меня мероприятия!

— Не вижу связи между Биллом и твоей кучей дел.

Я шумно выдохнул в трубку. Она реально не понимает или прикидывается?

— Если я отложу все свои

дела и приеду к вам, то не хочу, чтобы мне испортили праздник. По-моему это очевидно.

— Мы ни разу не отмечали Рождество без тебя, Том!

— Я не могу!

— Ты не хочешь.

— Мама!

— Том, ты что не понимаешь? Это же Рождество! Вы всегда, всегда, абсолютно всегда отмечали его дома! Теперь не будет Билла, не будет Мари, никого не будет! Мы с Гордоном будем одни!

— Ради всего святого, не прибедняйся!

— Никому ненужные…

— Господи, у нас полно родственников!

— Мы в Лейпциг поедем на следующий день, а Рождество я хочу встретить в кругу своей семьи. Хотя бы жалких ее остатков.

— Мама, ты убиваешь меня! У парней выступление! Я полгода добивался этого!

— Что они его без тебя не проведут? Хватит с ними носиться! Дай им самостоятельности! Вспомни, как это раздражало тебя в свое время.

— Мам, я правда не могу.

— Ты не хочешь.

— Я не могу!

— Если ты любишь свою мать, то приедешь. А нет… — Мама страдальчески выдохнула в трубку.

Я скрипнул зубами. Моя мать — манипулятор! Я ненавижу ее.

— А Мари? Она же не будет сидеть в Рождество одна дома?

— Она стесняется. Да и дети…

— Это их первое Рождество! Я привезу ее. Мари член нашей семьи, но если ты против…

— Я только за. Если ты как-то умудришься уговорить ее, то я буду тебе признательна.

— Окей, тогда с меня Мари и дети. А что им подарить? Они же еще такие маленькие…

— Машинки, — голос мамы тут же стал теплым. — Вот знаешь такие… Ну, садишься, ногами отталкиваешься и едешь? Только привези их заранее.

— Если у меня будет время.

— Найдешь. Так, в общем, с тебя Мари, близнецы и подарки детям. Отлично. Тебя я вычеркиваю.

— Откуда? — напрягся я.

— Из обязательного списка приготовлений к Рождеству. Ох, сколько дел, сколько хлопот… Всё, Том, давай, жду тебя! Купи детям машинки заранее!

— Куплю, куплю…

Мама чмокнула меня в ухо и отсоединилась. И где я буду искать эти машинки?

Конечно же в рождественскую рабочую суету я просрал всё, что мог. Никаких подарков не купил. Позвонил один раз Мари, но она моментально встала в позу атакующей кобры, и я сдуру отложил разговор до лучших времен. Каждый день я надеялся, что мне удастся к ней заскочить и лично обговорить визит к матери, но наши рабочие графики категорически не совпадали. За две недели я не попал к ней ни разу, не видел ни детей, ни няню и даже про маму напрочь забыл. Я погряз в делах, утонул в работе, и в какой-то момент понял, что вот-вот расстанусь с разумом. Я чуть не сдох. У Сьюзен была сессия, она целыми днями пропадала в Университете, а ночами корпела над учебниками. Мы же с группой вкалывали, как проклятые так, что иногда голова уезжала, я путал дни недели, что, куда, зачем и по какому поводу. Приползал домой еле живой, валился спать, а после короткого забытья снова куда-то несся, с кем-то договаривался, переговаривался, подписывал, пил, улыбался, пил, подписывал и опять куда-то бежал.

— Томми, сегодня в семь. Мы вас ждем.

— А кто это?

— Даже не знаю, как ответить, чтобы тебя не обидеть.

— Мам?

— Нет, папа римский!

— Мам, я в семь не могу, у меня это… — Я на ходу выудил из портфеля ежедневник, чтобы сказать, что у меня на сегодня запланировано. — Мы на радио. С шести до семи. Да, на радио. — Кивнул сам себе. — А потом у нас выступление в клубе. Я еще летом договорился об этой площадке! Мам, давай завтра… Или нет! Давай послезавтра? А лучше на следующей неделе. Я буду посвободнее.

В трубке воцарилось молчание. Я уже хотел распрощаться, потому что пришел, и вон тот чувак в дорогом костюме сейчас будет иметь мой мозг и мою печень в извращенной форме, как мама ледяным тоном произнесла:

— Том, сегодня Рождество. Ты две недели назад обещал мне прийти, привезти Мари и близнецов и купить детям подарки. Хочешь сказать, что ты забыл?

Я остановился. С ужасом посмотрел в ежедневник и побледнел. Забыл… Реально забыл… Идииииооооот…

— Я работаю! — рявкнул на мать. — Я обеспечиваю семью! Я еще должен думать о каких-то там подарках?

Ответом мне были короткие гудки. Бля… Дебил. Я набрал номер Сьюзен.

— Мы вечером часов в восемь идем к матери. Я за тобой заеду, чтобы была готова.

— Мы вечером идем в ресторан, — возразила Сьюзен. — У нас заказан и оплачен столик. Будут мои друзья.

— Я сказал, чтобы ты была готова к восьми, мы едем к моей матери! — зло выпалил я и отсоединился.

Не хочешь — вали в ресторан. Задолбали! Заметил, что на меня пялится заказчик. Попытался улыбнуться ему и показал на телефон, мол, извини, чувак, звонки не дают мне добраться до тебя. Набрал номер Марии.