Семь незнакомых слов

Очеретный Владимир Владимирович

Так я узнал, что наши давние умозрительные путешествия, помимо познавательной и игровой составляющих, имели и философскую подоплёку. Но не спешил с этой подоплёкой тут же соглашаться.

— Хорошо бы, — сказал я, — ещё понять, что такое время. Некоторые считают, что времени как такового нет. Просто для удобства придумали единицы измерение времени, вот нам и кажется, что время есть. А на самом-то деле, что оно такое, и есть ли вообще, ещё большой вопрос!

— Но ведь слово такое есть — «время»?

— Есть. И?

Слово отличается от набора звуков тем, что у него обязательно

есть значение, пояснил отец. Если есть слово «время», то и само время, несомненно, существует — слова не появляются просто так.

— Ну да! — не поверил я. — Тогда и гномы с русалками существуют — так что ли? И баба Яга? И дед Мороз? Ведь слова-то такие есть!

— А ты подумай: когда их придумали? В детскую пору человечества! Когда люди верили, что все эти существа — реальны. И жили с учётом их существования — старались задобрить и так далее. А теперь это — слова-игрушки для обозначения сказочных персонажей.

— Слова-игрушки? — задумался я. — Так, может, «время» —слово-измерение?

Отец покачал головой: слову «время» можно подобрать синоним — например, «изменение». Время — сумма всех изменений, которые происходят в человеке и вокруг него. Для гор — одно время, для деревьев — другое, для птиц — третье, для человека — четвёртое… Вначале человек растёт, потом находится в расцвете сил, а затем его организм начинает стареть. И тут, старик, ничего не попишешь.

— И как же этому противостоять? — удивился я. — Зарядкой заниматься, бегать по утрам — чтобы дольше прожить? Ну, то есть: о каком-таком противостоянии может идти речь, если всё равно проиграешь?

Проигрыш проигрышу рознь, резонно заметил отец. Одно дело, проиграть, оказав достойное сопротивление — чего-то достигнув в своём деле и оставив по себе добрую память. Другое — безвольно и бездарно продуть с разгромным счётом, потратив жизнь впустую. Противостоять Времени можно по-разному, но непреложное правило тут — только одно.

— И какое же? — полюбопытствовал я.

— Всё делать вовремя.

Слова отца, если и убедили меня, то только наполовину. Я по-прежнему был полон решимости многое повидать, и единственно, что меня удерживало от ментального марша на Москву, память о Веронике.

13. Встреча в августе

Она позвонила в начале августа — так же неожиданно, как и покинула подножие парашютной вышки. Я часто думал о ней и впервые в жизни с нетерпением ждал окончания лета — чтобы золотым сентябрьским днём подкараулить её возле учебного корпуса университета и возникнуть лицом к лицу с небрежным: «Привет, ты куда пропала?»

Обрадуется? Смутится? Притворится, что впервые видит?

С Димкой и Васей мы перебрали, кажется, все возможные причины её непредсказуемого исчезновения и ни к чему не пришли: чем больше версий становилось, тем трудней было остановиться на какой-то одной.

История с Вероникой произвела на моих друзей сильное впечатление, и в тот вечер мы, празднуя, выпили две бутылки «Мерло». Эффект усиливался тем, что от меня подобных подвигов никто не ждал: считалось, первым из нас троих экзистенциальный рубеж преодолеет Шумский.

В отличие от нас с Димкой у него уже три месяца была подруга — наша рыжая одноклассница Олька Суханова, единственная в классе девчонка ниже Васьки ростом (сантиметра на полтора). Вася не вдавался в подробности, чем они занимаются наедине, но не скрывал: главного они ещё не сделали и в ближайшее время вряд ли сделают (не по его вине, конечно).

Теоретически и Димкины шансы котировались выше моих — у него, по крайней мере, была потенциальная невеста. Зёма не считал нужным даже знакомиться с ней, но у него всегда имелась возможность передумать. Невесту Димке подыскал его дедушка. Самый старший Зимилис опасался, что Зимилис-самый-младший, возмужав, по молодости лет может выкинуть номер — влюбится и женится не на еврейке, и потому решил загодя взять этот важный вопрос под личный контроль. Достоинство невесты заключалось в том, что она происходила из интеллигентной еврейской семьи, связанной с искусством — вот с ней Димка и не спешил знакомиться (когда Зёма поступил в Киевский университет, дедушка тут же нашёл ему другую невесту — статусом повыше, из семьи медиков, но на ней Димка тоже не женился).

В то лето мы почему-то полюбили проводить вечера на крышах окрестных домов — в гуще городской суеты и в то же время поднимаясь над ней. Иногда брали с собой бутылку или две лёгкого вина и батон хлеба для закуски. Наверное, нам казалось, что обсуждение наших немаловажных дел требует уединённости. Так было и в тот раз. Я дождался, когда бутылка дойдёт до меня, как бы между прочим сообщил: «Да, забыл сказать: я стал мужчиной» и примкнул губами к бутылочному горлышку. Делая медленные глотки, я чувствовал, как друзья не сводят с меня глаз, словно хотят обнаружить видимые изменения в моей внешности. Вася удивлённо приоткрыл рот, у и него задёргалось правое веко, Димка скептически склонил голову набок — так он пытался скрыть изумление.

— Что-что?!

— Когда это ты успел?

Я солидно кивнул.

Примечательно, что они сразу поверили — ни на секунду не подумали, будто я всё сочинил.

— Молоток!

— Обалде-е-еть!

Друзья стали хлопать меня по плечам, а потом потребовали подробного рассказа. Я рассказал, умолчав о немаловажной детали — о том, что увидел Веронику ещё на кафедре, и что она знает, кто мой отец. Из моего рассказа следовало: мы познакомились в студенческой столовой, случайно оказавшись соседями по столику, а там — слово за слово…

— Фантастика, — Шумский ошеломленно вертел головой, рассматривая меня с разных ракурсов, — просто фантастика…Вот так сразу? Через час знакомства? Чем ты её так обольстил? Как?!

Я скромно пожимал плечами, заставляя думать, что всё дело в моей личной неотразимости.

— Вот так на старости лет получаешь сразу два сюрприза, как вам это понравится? — Димка заговорил с модуляциями бабелевского персонажа. Для него родным языком был русский, но иногда он любил притворяться старым евреем (как, например, его дедушка), для которого родной язык идиш. — Ты же никогда не был казановой, — Зимилис недоуменно развёл руками, — что произошло? Откуда взялся этот герой-любовник?