Семь посланников

Тюдор Элизабет

– Не криви душой, Генри. Я знаю тебя не первый день и могу точно

сказать, что ты огорчен.

– Дилан, ты позвонил, чтобы допрашивать меня или свести с ума?
– не

выдержав долее натиска позвонившего, резко прервал он надоедливого лжедруга.

– Да что ты, дружище! Как я могу? Ближе тебя у меня нет никого.

Я беспокоюсь о тебе, и мой звонок в столь неурочное время связан только с чувством симпатии к моему товарищу.

– Какое же чудо стряслось сегодня?

– Прибавка.

– К чему? К жалованью?

– Нет-нет, - рассмеялся Глареан.
– К штату.

– А мне-то что с того?
– недовольно насупив брови, грубо ответил

собеседник.

– Так это правда, что ты ничего

не знаешь? Мне казалось, что огорчение

твое связано именно с новым напарником.

– Какой еще напарник, Дилан? Я всегда работаю в одиночку.

– Кончилась твоя отшельническая жизнь. С завтрашнего дня ты выходишь на

дело вместе с напарником.

– Бред какой-то! Не верю! Ты говоришь это в шутку или всерьез?

– Клянусь своими эполетами. Такая нешуточная для Глареана клятва заставила слушателя принять озабоченный вид.

– Да, к тому же этот напарничек совсем недавно окончил Эфкос.

– Что?!
– возмущенно вскрикнул Макензи.
– Мне, спецагенту

Галактической службы безопасности, разведчику, удостоившемуся почетной звезды, выходить на дело с только что вылупившимся цыпленочком? Н-е-т. Я, наверное, сплю. Это же кошмар! Поскорее бы проснуться.

– Ты бодрствуешь, Генри, и все, что ты слышишь, сущая правда! Макензи дольше не смог спокойно усидеть на месте. Он закружил по комнате как рассерженный тигр. Бранился, рычал и проклинал себя и весь свет.

– Не бесись ты так, - с притворным сочувствием произнес вестник.

– Это ведь не конец света. Я уверен, что все наладится. Это недоразумение, не больше того. Завтра ты даже посетуешь на собственную несдержанность и излишнюю нервозность.
– Дилан пытался успокоить сослуживца, хотя на самом деле ликовал про себя об одержанной победе.
– Знал бы я, что ты так воспримешь эту новость, ни за что бы не позвонил тебе.

– Премного благодарен тебе за эту новость, - изобразив из себя

человека, тронутого заботой друга, проговорил другой.
– Я никогда не забуду этой твоей услуги, но сейчас мне лучше побыть одному.

– Да-да, понимаю. Оставляю тебя с надеждой, что ты не станешь долее

изводить себя тяжелыми мыслями.

– Будь спокоен, ни один напарник не стоит этого!

Г л а в а 11

НАПАРНИКИ И СООБЩНИКИ

Друг - это одна душа, живущая в двух телах.

Аристотель

Едва лучи солнца забрезжили на горизонте, как Макензи отправился в штабквартиру ГСБ. Начальника отделения еще не было, и ему пришлось прождать около двух часов. Когда же тот появился, Генри закатил такой скандал, что начальник даже опешил. Все сказанное Глареаном оказалось правдой.

– Я не могу в это поверить, Грэм! Что я такого натворил, чем

провинился, за что меня так жестоко наказывают? Напарник!.. Напарник!.. Да я и так работаю на пару с Валенсией!

– Это другое дело, Генри,- вставил свое слово Эдвард Грэм.- Она офицер

связи, не покидающий пределов Земли, а Брэстед будет всегда и везде сопровождать тебя.

– Всегда и везде?!
– захлебываясь от негодования, воскликнул Макензи.

– Что я вам, дитя малое? Не хочу я никакого Брэстеда! Разве в проводимых мною операциях была когда-либо промашка? Непослушание или упущение?

– Нет.

– Тогда почему же вы наказываете меня?

– Это не наказание, Генри, а поощрение. Брэстед смышленый малый, и он

будет только помогать тебе, а не мешать.

– Мне не нужна помощь! Я работал один - и так будет всегда! Выбирайте,

Грэм, либо ваш обожаемый Брэстед, либо я!

– Узнаю методы прессинга "рыжего кота", - послышался в кабинете голос

третьего. Макензи отчего-то вздрогнул. Более четырнадцати лет никто не называл его прозвищем, полученным в детском доме. Произнесшим эти слова оказался статный молодой человек лет двадцати четырех, с темными длинными волосами и глубоким взглядом

сапфировых глаз, столь примечательных и необычных, что увидевший их хоть раз в жизни, не мог бы забыть.

– Ты ли это, Дисмас?
– растерянно произнес капитан-лейтенант.

– Собственной персоной, - улыбнулся тот, и старые друзья на радостях

крепко обнялись.

– Все еще не могу поверить, что ты здесь. Как же ты вырос.. Стал

просто красавцем! Генри выглядел счастливым.
– Какими судьбами?

– Меня назначили напарником одного спецагента, но он не желает

иметь со мной дело.

– Я его знаю? Ты только скажи, я сразу посажу его на место. Кто он?

– Ты.

– Я? Так значит, это тебя приплюсовали ко мне? Не может быть! Ведь

Грэм говорил о каком-то Брэстеде, а ты, как я помню, Ллойд?

– Брэстед - фамилия моих приемных родителей.

– Ах, вот оно в чем дело, - радостно протянул Макензи.

– Полагаю, ты не станешь отказываться от него?
– спросил

начальник.

– От Дисмаса? Никогда! Он мне дороже самого себя. - Ну, вот и хорошо, - облегченно вздохнул Эдвард.
– А сейчас

освободите-ка помещение! Давние друзья отправились на квартиру Макензи, чтобы поговорить там, в спокойной обстановке. Им столько следовало рассказать друг другу, поведать о жизни, проведенной в разлуке. Но мы не станем вдаваться в подробности этой беседы. Вам предстоит узнать о более важном разговоре, состоявшемся в то же самое время на иной планете и в другом конце Галактики.

– Ты подвергаешь меня большой опасности, Ксенос[63]. Я ведь не

всесилен, и моя власть ограничена, - разведя руками, напомнил спутнику семисотфунтовый сардериец[64]. Еле передвигая свои искривившиеся под тяжестью туловища ноги, Акрак плелся за своим энергичным гостем. Его безволосую голову прикрывал черный берет с разноцветными драгоценными камнями. Малахитовый балахон, расшитый узорами, скрывал все изъяны его нескладного, тучного тела. Открытыми оставались лишь руки с тремя широкими пальцами без ногтей. Подбородок сардерийца каскадом жира спадал на грудь и при каждом движении нижней челюсти подрагивал как желатиновый пудинг. Нос расплылся и затерялся среди распухших от жира щек, губы и рот на фоне бугристого лица едва угадывались, и единственное, что можно было разглядеть в этой кашеобразной массе, именуемой лицом, были большие подвижные голиафовы[65] глаза. Акрак держал руки со сплетенными пальцами вдоль тела, и временами поглаживал медальон, символизирующий верховную власть планеты Пиккрос. Спутником сардерийца был высокий человек средних лет. На нем был черный плащ с капюшоном, которым он покрывал голову и прятал лицо. Он был анахоретом, странствующим с одной звездной системы на другую. Где-то он был гостем, где-то посторонним, но главное - среди своих он был чужим. Именно из-за этой особенности его именовали Ксеносом. Никто не знал, чем, в сущности, занимался этот таинственный человек, на какие средства путешествовал и жил. Все, что было известно о нем, так это то, что он вершил свой суд и самолично карал нарушителей галактического закона. Он обучал всех жить по его кодексу жизни, а по утверждению некоторых, порой даже прорицал ход грядущих событий. Где бы он ни появлялся, его принимали с должным почтением. Многие сторонились Ксеноса, были и те, кто боялись. От него исходила необъяснимая сила, которая устрашала многих его знакомых. Никто и никогда не видел его лица, но его узнавали даже там, где он никогда не был, молва о нем шла на многих планетах Млечного пути. Каждый вожделел хоть раз в жизни повстречаться со знаменитым вершителем закона, "черным жрецом" - Ксеносом. Шествуя подле Акрака по длинному белому коридору, он настоятельно советовал ему защитить интересы сардерийцев и провести простой политический оверштаг. Методы, предлагаемые советником, были несколько жестокими, но гарантировали положительный результат.