Семь посланников

Тюдор Элизабет

– Да уж, хуже не бывает.

– Знаешь, я думаю, все твои беды оттого, что ты одинок..

– Да и твои оттого, что ты женат, - кивнув в сторону Идэн Брэстед,

подхватил Генри слова друга.

Напарник вздохнул настолько глубоко и жалобно, что Макензи показалось, будто в этот вздох тот захотел вложить всю тяжесть брачной жизни.

– Вот поэтому-то я и предпочитаю оставаться холостяком, - понизив

голос, сказал Генри.
– Крепись, друг, еще с десяток лет, и ты укротишь эту дикую кошку.

– Боюсь, как

бы не случилось обратное.. Послышался звонок в дверь, и хозяйка пошла встречать гостей, пришедших на день рождения трехгодовалого Абеля Брэстеда.

– Где же он? Уже пришли гости, а его все нет, - оглядываясь в поисках

сына, посетовал Дисмас.

– Иди встречай гостей, я схожу за ним, - предложил Генри и, выйдя из

за стола, отправился в комнату мальчика.

– Абель, что ты так долго?
– спросил Макензи, войдя в детскую.

– Я никуда не пойду, - сердито отозвался мальчуган.

– Почему, малыш? Что тебя не устраивает?

– Мои волосы. я никак не могу уложить их.

– Посмотрим-ка, в чем тут проблема. Макензи присел на корточки возле мальчика и, взяв у него из рук гребешок, аккуратно причесал его кудрявые волосы.

– Вот так-то лучше, - добродушно улыбнулся Генри, поглядев на сделанную

работу в зеркало.

– Спасибо, дядя Генри. Я бы сам никогда не справился, - Абель

полагал, что Макензи был братом его отца, да и закадычные друзья воспринимали друг друга как кровные родственники.

– Ты прямо как твой отец, нетерпеливый и вспыльчивый.. и такой же

кудрявый...

– Он тоже был кудрявым?

– Да он и сейчас такой!
– усмехнулся мужчина.
– Помню, когда он был

подростком, ему из за кудрей дали прозвище "кудрявый еж". Мальчик задорно рассмеялся.

– Но ведь кучерявых ежей не бывает в природе. Почему же его так

прозвали?

– Он был колючим как еж, ни с кем не дружил и ходил постоянно

лохматым, вот и получил такое прозвище.
– Генри выдержал паузу.
– Тебе понравился мой подарок?

– Да, дядя. Он великолепен.. А что ты мне подаришь, когда я вырасту? Собеседник задумался.

– Звездолет.

– Настоящий звездолет?!
– восторженно спросил ребенок.

– Самый настоящий и самый лучший!

– А что ты тогда подаришь Юстасу?

– Ничего.

– Почему?
– обиженно спросил племянник.

– Потому, что я его не знаю.

– Как, дядя?! Ты не знаешь своего сына?

– Кого-кого? С чего это ты решил, что моего сына, если, конечно, он

будет, назовут Юстасом?

– Мне так папа сказал.

– Не знал, что твой папочка стал прорицателем.

– Снова злословишь за моей спиной?
– В дверях показался хозяин дома.

– Папа, я уже готов.
– Мальчик побежал к отцу.

– Иди к детям, - велел тот.
– Пойдем, Генри, я познакомлю тебя с

гостями.

– А разве за прошедшие годы я не узнал их всех?

–

Приехала кузина Идэн. Ты с ней еще не знаком.

– Хорошенькая?

– Просто отпад.

– Ну, тогда скорее знакомь нас. Друзья вышли к гостям, и хозяин подвел Макензи к прелестной девушке лет двадцати, в белом нарядном платье. Она разговаривала с именинником.

– Спасибо за подарок, тетя.

– Не за что, Абель, - сказала гостья. Она встретилась взглядом с Генри и замерла в растерянности. Молодой человек был поражен не меньше нее.

– Кузина, позволь представить тебе Генри Макензи, моего лучшего друга,

вернее будет сказать, старшего брата. Девушка смущенно улыбнулась и протянула руку.

– Очень приятно, Гвендолин Белфорд, - представилась она, сделав

вид, что впервые видит Генри. Тот, в свою очередь, поняв, что не стоит при всех афишировать свои отношения, также сделал вежливое выражение лица.

– Взаимно, - пожав ей руку, поприветствовал тот. Шумный праздник, на котором большинство были сверстники-друзья Абеля, завершился, и гости с детьми разъехались по домам. Остался только узкий круг гостей, в числе которых был Генри, две кузины и родной брат Идэн. Уложив именинника спать, они за бутылкой доброго шотландского виски беседовали на различные темы. Алкоголь заиграл у них в крови, и разговор поменял оттенок. Морис, шурин Дисмаса, своими бесконечными анекдотами развлекал собравшихся. Он болтал без умолку, и чем больше прикладывался к бутылке, тем безудержнее и неуместнее получались отпускаемые им шутки. Всем в этой компании было весело, кроме Генри. Он сидел угрюмый и отчужденный от общества. Изредка улыбался, притворяясь, что ему смешно, а в остальное время, уставившись отрешенным взглядом на стакан, вертел его в руке.

– Ты сегодня сам не свой. Что с тобой, Генри?
– заметив

подавленность друга, поинтересовался Брэстед. - Ничего, все в норме.

– Нет, я же вижу, тебя что-то беспокоит.

– Может, виски у тебя не крепкий?
– спросил шурин Дисмаса. Не

дожидаясь, пока тот ответит на его вопрос, Морис обратился к сидящей рядом.- Знаешь, Гвен, если бы скотч был крепким, то, поверь мне, этот рыжий молчун такое бы тут творил! Ято его знаю уже несколько лет и прекрасно знаком с его неукротимым языком. Как выпьет лишнее, так и городит всякую чушь.

– Анекдоты рассказывает?
– подтрунила Гвендолин.

– Да что там рассказывает, он их сам на ходу сочиняет, а потом как

возьмется долбить философский камень, так уши вянут от всей этой премудрости.

– Правда? Тогда отчего же он сегодня так молчалив?
– с любопытством

поинтересовалась мисс Белфорд.

– Хорошо еще, что он вообще сегодня среди нас, - вставил свое слово

Дисмас.
– Представляешь, Гвен, примерно четыре месяца назад на него напала собака и искусала его до полусмерти.
– Эти слова заставили девушку побледнеть.