Семь посланников
Шрифт:
– Что ты тут делаешь?
– вытаращив глаза, спросил он. Голосовой аппарат его с каждым днем все больше восстанавливал свою работоспособность, и речь становилась более внятной.
– Разве ты не помнишь?
– она огорченно выставила вперед нижнюю губу,
отчего Генри показалось, что ее красивое лицо стало еще прекраснее. На ее вопрос он отрицательно покачал головой.
– Ты попросил меня согреть тебя. Брови слушателя удивленно взлетели вверх.
– И?.
– с замиранием сердца спросил "рыжий кот".
– И в знак благодарности за мою спасенную жизнь я выручила
– Каким это образом?
– Ну, что за дурацкие вопросы?
– возмутилась девушка.
– Сначала
приглашаешь разделить с тобой ложе, и после такой чудесной и незабываемой ночи смеешь еще так бестактно расспрашивать меня. Глаза Макензи полезли на лоб.
– Бред какой-то!
– он ничего не помнил, да и в словах Белфорд
сомневался. "Либо я рехнулся, либо у этой милочки разыгралось воображение", - подумал он растерянно.
– Вставай. не хочу, чтобы тебя увидели здесь. в таком виде, - с
хрипотцой в голосе велел Генри.
– А что тут такого?
– Вставай, тебе говорят!
– повысил тот голос, и сам первым поднялся
с кровати. Подобрал с пола брюки и, увидев испорченную собакой ткань, тихо выругался.
– Что с твоей ногой?
– заметив царапины на ноге у Генри,
спросила девушка.
– Проделки твоего пса, - ответил тот, недовольно скривив физиономию.
Он отыскал в своем багаже новую пару брюк и поспешно натянул их на себя.
– Когда. когда он это сделал?
– рассердилась Гвендолин.
– Вчера ночью.
– Где?
– Какая разница?
– Для меня это важно, - надев свое ночное одеяние, она подошла к
Макензи.
– Он обещал, что не будет больше трогать тебя.
– Обещал?
– усмехнулся собеседник.
– Крошка, на этом свете даже
homo sapiens не могут сдержать свои обещания, что уж говорить о четвероногих?
– глухо отозвался он.
– Ты слишком требовательна, но хочу тебя заверить, что больше твой мордастый не причинит мне вреда.
– Он хотел сообщить о своем немедленном отъезде, как вдруг пронзительный крик Белфорд прервал его речь. Девушка стояла у залитого солнцем окна и пришла в ужас, увидав в нескольких ярдах от дома повешенного на дереве мастиффа. Она с криками вылетела из комнаты, следом за ней с проклятиями кинулся Генри. Они добежали до гигантского орехового дерева и застыли, пораженные ужасной картиной. На одной из толстых ветвей дерева висел, покачиваясь на ветру, тучный мастифф. Макензи подошел к стволу и развязал узел веревки, на которой был повешен пес. Мертвая туша с такой силой упала на землю, что она загудела. У окоченевшей и промокшей от ночного дождя собаки на голове была кровавая рана. Черные как угольки глаза, некогда излучавшие безумство, упрямство и озорство, превратились в две безжизненные стекляшки. Гвендолин склонилась над верным четвероногим другом и дрожащей рукой провела по его безжизненному телу. Лицо ее, совсем недавно светившееся радостью, приняло мрачное и трагическое выражение. Глаза наполнились слезами, и она тихо заплакала. Генри стало жаль девушку, и он, положив руки ей на плечи, попытался успокоить и отдалить от этого жуткого места.
– Не прикасайся ко мне. Убийца!
– выкрикнула она,
вспыхнула жгучая ненависть.
– Зачем. зачем ты убил его?
– Я не делал это.. Клянусь!
– пораженный таким обвинением, заверил
он.
– Ложь! Это сделал ты! Ты!!!
Г л а в а 14
РАСКАЯНИЕ
Гибкость ума может заменить красоту.
Стендаль
– Вы попали на волну, используемую галактической службой
безопасности. Прошу изменить диапазон частоты, в противном случае вам грозит суровое наказание.
– Какое страшное предупреждение, - нагло усмехнулся Генри,
услышав слова связистки посредством спейвота.
– И какое же меня ждет наказание? Издевательский тон говорившего разозлил офицера связи.
– Предупреждаю вас в последний раз. Измените диапазон частоты, не то
я вычислю ваше местонахождение и вышлю наряд.
– Какая прекрасная новость!
– хрипло воскликнул разведчик, не узнанный
своей связисткой.
– У меня будет только одна просьба, когда ты вышлешь наряд, не забудь прийти и сама, мне до смерти хочется увидеть тебя.
– Генри?! Это ты? Не могу поверить! Что произошло с твоим голосом?
– Подвергся нападению.
– Кем? Когда?
– Да был один такой, Роджер Кимберлинг, потом его повесили.
– Это шутка?
– Стал бы я шутить в вопросах своего здоровья?
– А кто его знает! Ты всегда изъясняешься загадками, и я никогда
не знаю, говоришь ты правду или завираешься. Ну, выкладывай, как все произошло?
– А рассказывать нечего. Сперва он искусал мне горло, потом и ногу.
– Что за дикий тип! Кто он такой?
– Друг одной моей знакомой.
– Ага! Вот и докатился ты до бездны!
– воскликнула Валенсия.
Предупреждала я тебя: держись подальше от замужних женщин. Так нет, ты не послушался меня.
– Она не замужем. Это проделки ее кобеля.
– Это ее жених или любовник так разделался с тобой?
– неправильно
истолковала Валенсия его слова.
– Собака! Роджер Кимберлинг - это жирный и бешеный сукин сын. Наступившую тишину прорезал женский смех.
– Что тут смешного?
– обидчиво буркнул Макензи.
– Не могу поверить! Нашего вояку Генри укусила какая-то собачонка.
– Не собачонка, а огромный мастифф.
– Это уже неважно. Factum est factum[83]. Непобедимого агента Макензи
покорил песик, - она вновь залилась смехом.
– Хватит!
– сердито прошипел собеседник.
– Не вижу в этом ничего
смешного.
– Скажи-ка, молодчик, зачем же ты повесил бедную собачку?
– И ты туда же! Да не вешал я этого кашалота, признаюсь, думал об этом,
но не сделал. Cogitationis poenam nemo patitur[84].
– Что верно, то верно. Но признайся, причина у тебя была.
– Будь у меня даже тысяча причин, я бы не стал убивать животное.
– Правда? Тогда зачем же ты с отцом каждое утро устраиваешь
охоту?
– осведомленная об его времяпрепровождении в отпуске, спросила связистка.
– На охоту я иду как зритель, не более. Я всего лишь составляю отцу
компанию. А кого-то убивать у меня и в мыслях никогда не было.