Семь тысяч сто с хвостиком
Шрифт:
Вскоре, правда уже далеко за полночь в допросной избе появились первые вызванные послухи. Их по одному вводили внутрь, где особый обыщик, восседавший во главе стола, пристально всматривался в допрашиваемого, очень долго молчал, и только спустя продолжительное время, когда разбуженный и почти насильно доставленный человек начинал паниковать, приступал непосредственно к допросу. Рядом с Романцевым по правую руку восседал рыжий губной староста. В углу избы сидел подьячий, который слушая вопросы и ответы, тут же наносил их на бумагу. В другом углу притаился невысокого роста, но чрезмерно широкий в плечах губной подьячий и одновременно
– Приведите его к присяге!
– устало молвил Романцев и Фрол подошел к трепещущему человеку поднеся ему Евангелие и крест, который тот поцеловал, обещая говорить только правду, а за ложные показания нести ответственность вплоть до смертной казни.
– Кто будешь?
– строго заговорил особый обыщик, после продолжительного молчания.
– Федка Дементьев я, барин...
– испугано отвечал допрашиваемый
– Чей холоп?
– Свободные мы, копейщик...
– Лет сколько?
– Так уже сорок годков от роду...
– Где живешь?
– В слободке возле Упы, третья изба.
– Кокой веры будешь?
– В православии крещен!
– и в подтверждении своих слов мужик перекрестился.
– Ты давал извет по делу и слову государеву?
– Я, барин...
– Какое Государево дело за тобой? Изложи все, что тебе известно!
– Третьего дня апосля сентября заходил ко мне Фома, что торгует у кремля сапогами. Было эт уже к вечеру. Жена моя накрыла на стол. Мы выпили, потрапезничали и будучи во хмелю Фома сказывал, что слыхал он на ярмарке, как ходили по рядам какие-то люди, и порочили воеводу нашего боярина Морозова. Дескать жизни не дает, а все больше грабит людей. Что мол пора вспомнить о Болотникове и молясь богу извести порядок татьевский. Мол народ устал роптать и надобно идти к боярскому сыну Шеину, что собирает он свободных и беглых людишек дабы пойтить супротив воеводы...
– Что за люди ходили по ярмарке?
– Это мне неведомо, только сказывал он, что одеты были богато и говорили на нашем языке свободно.
– А что взамен обещали, он не слыхал?
– Не знамо, мой господин! Он не сказывал, а я не спрашивал. Как только узнал о сем, сразу же сообщил в губную избу.
– Правду сказываешь?
– прикрикнул на трясущегося от страха послуха боярский сын Романцев.
– Или же брешешь? Смотри, вон Фролка заскучал. На дыбе можь еще чего вспомнишь!
– Не вели губить, барин! Всю правду изложил, все, что знал! Вот тебе истинный крест!
– и Федка перекрестился.
– Ладно! Свободен пока! Ступай домой и о сем ни звука!
– Не изволь беспокоиться, барин! Буду нем, как рыба...
– Ступай!
Счастливый и напуганный копейщик, поклонившись господам в пояс, стремительно убежал вон из избы.
– Больно ты добр, батюшка, - сказал губной староста, не глядя на Романцева, явно озадаченный расспросом московского обыщика. Он не привык в своем труде так мягко выспрашивать у черни всякой.
– Так это пока токмо распрос. Вот соберем все сведения, тогда и будем доводить извет, - пожал плечами обыщик и обратился к дьячку: - скажи Захару, чтоб заходил следующий!
Следующим оказался седовласый однодворец
– Помню я еще те времена, когда стрельцы заперлись в кремле и падаль ели, а народ страдал от лихоимства ляхов и других воров! Не желаю увидеть вновь такие времена! Токмо поэтому подписал извет, - так смело смотря в глаза Романцеву и Кривоносу ответствовал старик.
– Поведай и нам в чем суть твоего извета, - попросил его Тимофей, испытывая уважение к его бесстрашию.
– Хозяйство у меня крепкое, сорок четвертей земли. Семья большая, да и нанимаю порой всяких праздно скитающихся людишек, что по осени ищут где б на хлеб насущный заработать. Но, беглых - никогда!
– поправился старик.
– Так вот собрал я урожай и надобно было кое-что продать. Вот и поехал в начале октября по торговым делам в Кузнецкой слободе, взял младшого сына Андрейку, женку евойную, а остальные дома остались. Подъехали мы к обедне и зараз на торговую площадь. А там значит народу собралось тьма! Такого я ешо не видывал. Значится посередке на телеге стоит в кафтане сотника стрелецкого человек и ведет крамольные речи. Призывает значит люд к тому, чтоб поднималися все супротив воеводы тульского, значится боярина Морозова. А народ не расходится и внемлет его речам. Правда больше среди того люда было холопов помещичьих, да церковных и черносошных.
– А что он говорил-то? Только осторожней, отец, вспомни дословно! Не приукрась и не доскажи! Ибо так закон государев велит!
– попросил старика Романцев.
– Так, господин хороший, дословно не смочь мне. Стар я память ужо не та. Боюсь не смогу сказать точно, что он там глаголил.
– Не пиши!
– приказал Тимофей дьячку и тот, отложив перо в сторону, стал смотреть на допрашиваемого старика.
– Ладно, говори, что помнишь!
– предложил обыщик.
– Так и помню я мало что. Не запоминал особо. Могу токмо сказать, что речи вел острые, называл воеводу нашего и вором, и разбойником, что грабит народ православный и все тащит в свои закрома.
– Ну, а что предлагал-то?
– Предлагал приходить к нему, что мол под его защитой будут, что поведет на правое дело...
– А людишки те чего?
– А чего! Кто соглашался, кто плевался и уходил. По-разному было. Мы-то тоже не остались слушать, не распрягая кобылку, так и уехали восвояси, не продав ничего. Потом уж поехали в Петровскую, там и продали все.
– А что за сотник-то был? Знаком тебе?
– Не! Я его не ведал ранее.
– Ну, а людишки что-нить говорили в толпе, кто это был?
– Да вроде кто-то обмолвился, что-то был некто Шеин...вроде, а може и не он. Не могу навет делать, прости, батюшка...
– А коли поймаем, узнать сможешь?
– Да поди смогу, чай не ослеп ешо...
– Ладно, отец, ступай с богом. Да смотри не болтай ни о чем!
– Что ж я не понимаю! Государево дело!
– старик поклонился и, нахлобучив шапку на голову, вышел из избы на ночной холод.
– Ну, что, Тимофей Андреевич, следующего будем расспрашивать, али отдохнуть желаешь?
– спросил обыщика губной староста, зевая и крестя свой рот.
– Может до утра отложишь? Поди с дороги, не отдохнувши и сразу в губную избу. Ведь за ночь ничего не измениться, и все изветчики никуда не пропадут.