Семь тысяч сто с хвостиком
Шрифт:
– Ничего! Я не переломлюсь...
– Ладно, Петр Иванович! Все сделаю, как велено тобой! Пришлю к тебе своего человека. У меня тоже есть просьба...
– замялся Аким, потупив показно взор.
– Сказывай! Смогу, помогу!
– Не серчай Петр Иванович, но мне бы к батюшке твоему...
– По какой нужде? По купеческой?
– Да, по другой нам слава Господу не надобно покаместь!
– он неистово перекрестился на образа.
– Так что от меня ждешь?
– снисходительно, но строго спросил молодой Морозов.
– Просьбочка принять меня с челобитной...
– На что челом бить будешь?
– На стрелецкого капитана Бахметьева. Не по совести жить желает...
–
– Не без того, да ишо и угрозами сыплет.
– Ладно, замолвлю за тебя словцо!
– Петр похлопал купца по плечу.
Потом он вновь подошел к вернувшейся Пауле. Та пока они разговаривали с хозяином дома куда-то уходила, видимо, специально оставив мужчин поговорить. Юноша обнял девушку, потом крепкими руками, взяв ее за плечи, немного отстранил от себя и посмотрел в ее карие, глубокие глаза.
– До завтра, любовь моя! Я наказал Акиму сообщить твоему отцу, что ищу с ним встречу. Как он соблаговолит встретится со мной, так я все ему и скажу. И руки твоей попрошу, и благословения, и защиты с опекой.
– До завтра!
Они крепко обнялись, и Петр долго поцеловал Паулу в пухлые, мягкие губы. Она отдавалась его ласкам всегда вся без остатка. Было в этом русском что-то, чего она не видела и не чувствовала в своих соплеменниках. Какая-та надежность и защита, уверенность, что в минуту опасности не останется она одна, что рядом встанет человек, который защитит и закроет не только от стрел, пуль и мечей, но и от людской ненависти и злобы.
Она с большой неохотой оторвалась от крепкой мужской груди и, все еще протягивая руки, попрощалась с любимым. Когда он покинул дом Акима, Паула поднялась к себе в светелку и, стала грустно смотреть в маленькое окошко, пропускавшее свет, но через которое мало что можно было различить. Расплывчатые виды купеческого двора, темные силуэты дворовых людишек, да печаль и грязь этой совсем не привлекательной и неприятной страны. Она устала от вечной серости и холода, от грязи и страха. За последнее время она видела солнце только несколько раз и то всего по нескольку часов, потом его скрывали густые тучи, из которых порой валил то ли снег, то ли вода, а большей частью и то и другое. Она, привыкшая к теплу и солнцу, скучала по родным краям, но здесь в этом суровом месте жила ее любовь. И она боролась со своими воспоминаниями, глуша их не действительностью, а минутами и часами, проведенными с Петром. Эти встречи были для нее всем, - и итальянским солнцем, и теплом морской воды, в которой она любила плескаться в детстве, и милыми лесами с пальмами и соснами, и ароматом многочисленных цветов в небольшом парке их дома, и пением разных птиц, и луной, большой и светлой, что светила по ночам в ее большое окно, завешенное легким китайским шелком.
Так она просидела очень долго, вспоминая родину и милое детство. Затем она встала зажгла свечу и, взяв любовный роман, углубилась в придуманную жизнь своей сверстницы.
Она долго читала. Сон не коснулся ее глаз и головы. Дом уже уснул весь, тишина опустилась над всем хозяйством, двор опустел и замер. Собаки мирно похрапывали, положив голову на сильные лапы, не ржали лошади и только куры изредка издавали звуки, видя во сне жирных червяков. От чтения ее оторвал шум, донесшийся со двора, а потом и из нижнего этажа дома. Паула поняла, что вернулся ее отец. Девушка захлопнула книжку, положила ее на кровать и побежала вниз к отцу.
– Отец!
– крикнула она и подбежала к нему, чтоб поцеловать его в щеку.
– Здравствуй, милая, - он подставил ей щеку, а потом и сам поцеловал дочь в нос.
– Почему ты так долго? У тебя неприятности?
– Нет, милая! Все хорошо. Просто компаньоны
– Отец!
– Паула не поняла, что больше ею овладело, печаль или радость.
– Приходил Петр Морозов.
– Так.
– Он очень желает с тобой поговорить.
– О чем не знаешь?
– Пьетро, конечно, догадался, но не подал виду.
– Он хотел сам с тобой поговорить.
– Ну, ты же знаешь, о чем?
– усмехнулся негоциант.
– Нет, - прошептала Паула. Она, впрочем, не соврала. Девушка на самом деле не знала точно, о чем хотел вести разговор с ее отцом любимый юноша. Да он сказал ей, что будет просить ее руки, но и только.
Пьетро не рассердило отрицание дочери. Он, как любящий отец, прощал своему дитя, верил ему и относился снисходительно. Но и как умудренный жизнью, итальянец понимал и видел, что между его дочерью и молодым русским дворянином из состоятельной и уважаемой семьи возникло и крепло сильное чувство. Конечно, не в его планах была эта любовь, планировал он отдать дочь за отпрыска итальянских кровей, чтоб породниться с уважаемыми людьми его родины, заполучить возможность поставлять свой товар самым состоятельным гражданам Венеции и приумножить семейный капитал. Но и запретить он ей не мог, да и не хотел. Любовь к родной дочери и интерес здесь в Московии останавливали его, порой страстно желающего положить конец романтическим вздохам наследницы его дела.
– Хорошо, я встречусь с твоим дружком, - сказал Пьетро, отстраняя дочь от себя.
– Иди к себе, я устал, должен умыться, да поговорить с Акимом. Нам нужно решить с ним кое-какие торговые дела.
– Петр сказал, что просил оповестить Акима о твоем возвращении.
– Хорошо, я поговорю и об этом с Акимом. Ступай.
Негоциант прошел в свою комнату, скинул дорожный костюм, одел домашние одежды и направился к Акиму. Он хотел обсудить с ним новые цены на шелк и предложить вложить часть своих денег в покупку у армян материи для перепродажи ее в Венеции. Дело хоть и подорожало, но все равно оставалось очень выгодным, а у него после закупки других товаров в ожидании армян средства оскудели и нужен был напарник.
– Слышал вернулся! Как все прошло?
– бодро встретил итальянца хозяин дома, несмотря на ужасно поздний час. Вопросы переводил толмач Яшка, который помогал обоим купцам в переводе тонкостей торгового дела. Аким и своего компаньона вводил в некоторое заблуждение относительно знания им итальянского языка. Поэтому при обсуждении дел всегда присутствовал переводчик.
– Неплохо, но армяне подняли цены на четверть. Я пытался их урезонить, однако ничего не получилось ссылаются на повышение цен самими китайцами, что, впрочем, вероятно и есть причина. Шелк хорошего качества, даже лучше, чем в прошлый раз. Цвета, рисунки, толщина материи, - все превосходного качества. Я думаю мы даже с новыми ценами можем продать шелк в двое больше армянской цены. Но вот беда, Аким, средств у меня осталось на небольшую партию и жалко терять возможность хорошо заработать.
– Хм...что ж давай обсудим...
Разговор был долгим, сложным и закончился крепким рукопожатием уже под утро. Они обсудили все детали сделки, проценты от прибыли, расходы и роль каждого в предстоящей сделке.
– Да, Пьетро, чуть не забыл, - Аким почесал свой затылок, как будто вспомнив только что о просьбе молодого Морозова.
– Был у нас сегодня сын воеводы, молодой боярин Морозов. Очень хотел поговорить с тобой.
– Да, мне Паула обмолвилась о его визите.
– Так что, встретишься с ним?