Семейная сага

Ушаков Игорь Алексеевич

И каждый день теперь я сажусь за уроки и жду, когда же Катя придет опять читать мою книжку через мое плечо. Я

даже хитрость небольшую придумал: книжку, которую читаю, я ближе к себе пододвигаю, чтобы ей пришлось побольше наклоняться…

Сводит она меня с ума! Никто из наших школьных девочек ей и в подметки не годится. Катя и умная и деликатная… Вот настанет время, найду я себе такую же подругу, на всю жизнь! А почему и нет? Ведь Мишке-то повезло, нашел свою Катерину… А чем я-то хуже?

Ну,

а пока буду Катю любить, как своего ангела! Она же мне за сестру старшую.

Михаил. 1933, 10 октября

Кажется, я понял, что люди называют семейным

счастьем! Что еще нужно?

Красивая и умная жена, которая меня любит. Она, по-моему, успокоилась после всех своих жизненных невзгод и переживаний. Она так внимательна и ласкова ко мне. И этот маленький, тепленький комочек — Сережка, которого она мне подарила. Я никогда не думал, что смогу возиться с малышом-несмышленышем часами. Хотя это неверно, он не несмышленыш. Он уже много понимает. И интересно, какие умные, да просто мудрые у маленьких детей глаза. Кажется, что они все понимают, что им говорят, только вот сами ответить не могут!

А как я люблю Елену Степановну, эту добрую и мудрую женщину, которая восполняет во мне ту пустоту, которая образовалась в моей душе после смерти моей мамы. Насколько это тактичный и все понимающий человек!

Ксеничка — такая ласковая и отзывчивая девочка. Я люблю ее, как любил бы свою младшую сестренку. Мы с ней так дружны! Она часто просит меня помочь решить какую-нибудь задачку, и я с радостью это делаю. Жаль только, что времени у меня самого мало на семью!

Павлик тоже хорошо прижился в нашей семье. Он хороший получился паренек, учится вот только все еще без интереса, а ведь уже десятый класс! Пора бы понять, куда тебя тянет.

По-моему, он просто влюблен в мою Катеньку. Да в нее и невозможно не влюбиться! Она над ним слегка подтрунивает, чем повергает его постоянно в смущение.

У меня почти не остается времени на писание стихов. Правда, я теперь когда иду на работу — а идти мне минут двадцать пять, сочиняю что-нибудь на ходу, а потом, когда прихожу на работу, записываю все на каком-нибудь клочке бумаги, который попадется под руку. А еще лучше получается, когда я поздно вечером возвращаюсь с учебы: спешить особенно не нужно, можно слегка расслабиться… Тогда тоже в голове слагаются стихи…

Я очень полюбил Ленинград. Да и как его можно не любить?

Ночь.

Тишина.

Отшуршали шины

машинные,

Пешеходов галоши отшлёпали тоже.

Над Невою ночные джины

Разбросали фонарные

рожи.

С одноглазого неба вымело

И луну,

И блестки окон.

Льёт осеннее,

чёрное вымя

Чёрное своё

молоко…

Катерина. 1933, 15 октября

Сегодня, как почти и во все предыдущие дни, я

подошла сзади к Павлику, когда он делал уроки. Наклонилась

над

ним, задев его ухо грудью. Он весь аж вспыхнул. Мне нравится с ним играть, как с котенком. Конечно, он совсем еще мальчик… Но так приятно чувствовать, как он млеет и балдеет от меня! Наверное, я нехорошая женщина! А с другой стороны, что в этом плохого? И мне хорошо, и парень получает какое-то представление о жизни. А то ведь они с Михаилом — два сапога пара.

Так вот подошла я к Павлику, положила ему руку на плечо погладила его немного, а потом спрашиваю:

— Павлик, а ты с девочками уже целовался?

— Не-а…

— А что так?

— Да я и не умею…

— А чего тут уметь? Хочешь, покажу?

Он, бедолага, аж задохнулся и впялился в меня, не моргая. Были мы дома одни, мама куда-то ушла, Ксенька убежала к подружке, Сережка спал, а Михаил всегда приходит поздно. Я пересадила его на диван и сама села рядом.

— Теперь разверни меня к себе. Вот так. Обними меня своей правой рукой за спину. Смелее, смелее! Прижми меня посильнее…

Потом я сама нашла его губы и легонечко поцеловала так, чтобы его не испугать. Он робко ответил.

— Ну, вот почти получилось! У тебя хорошие губы — мягкие, нежные. Давай теперь повторим, но все надо делать немножко сильнее.

Как и должно было быть, на второй раз все вышло у Павлика, как надо. Он раскрепостился и уже начал сам целовать меня, теряя голову. Мне с ним было хорошо. Я даже подумала — может для самооправдания? — что делаю благое дело для Павла: надеюсь, он не будет такой холодной рыбой, как Михаил!

Потом я сказала:

— Ну, дорогой мой, на первый раз хватит! Ученик ты хороший. Как-нибудь повторим пройденное, как говорят в школе. А теперь приди в себя и делай уроки!

Павел. 1933, 30 октября

Катя уже несколько раз, когда мы оставались вдвоем

одни, учила меня целоваться. Вот и сегодня мы опять целовались с ней. Мне нравится, что она все делает так просто, безо всякого напряжения, будто и взаправду учительница. Мне с ней очень хорошо. Но меня начали мучить сомнения и угрызения совести: ведь она же Мишкина жена. Это же, наверное, нехорошо… Посоветоваться бы с кем, что мне делать? А вдруг я в нее влюблюсь, а она братова жена? А может, уйти мне надо из дома от греха подальше?.. Вот кончу школу, пойду работать, сниму где-нибудь угол и буду жить отдельно.

Но с кем посоветоваться? С Михаилом — глупо. Что я ему скажу, мол, жена у тебя хорошо целуется? С мамой Катиной, Еленой Степановной? А что я ей скажу? Нет, наверное, нужно все решить самому.

А что с Катей делать? Она чуть что, поманит меня пальцем, а когда я подхожу к ней, спрашивает: "Ну, что школьник, не забыл еще мои уроки?" и мы целуемся с ней… Иногда в коридоре иногда на кухне, когда дома никого нет… Мне страшно: а что как Мишка узнает? Что я ему скажу? Нет, нет, надо собрать волю и прекратить это! Я чувствую, что это нехорошо: ну, "поучился" — да и будет…