Семейная сага
Шрифт:
Катерина. 1954, 11 января
Вот я и добилась, чего хотeла, к чему стремилась…
Даже мама, по-моему, успокоилась. Сережу я, вроде бы, тоже убедила, что нам с ним жить лучше с Павлом, чем без него. Да и к братишке своему он очень тепло относится, я даже не ожидала, думала, будет обычная ревность к младшему. Ну, да Сережа уже совсем взрослый парень, он все понимает! Ведь между ними разница почти восемнадцать лет — Павлик ему в сыновья годится!
Все хорошо, но я не понимаю, что творится с Павлом. Все установилось: мы муж и жена, у нас есть ребенок, он на хорошей работе. Казалось бы, живи да радуйся! Не могу пожаловаться: он
Но вот со мной Павел — будто его сглазил кто! Когда мы ложимся спать, он вроде меня боится. Вся его активность пропала, хотя, казалось бы, теперь все спокойно, никаких тебе опасений, никаких тревог… Я уж иногда думаю, что, может, он так привык к этой многолетней нервотрепке, что у него, как у собаки Павлова, слюна выделяется только в привычной обстановке темного коридора? Ох, что-то я уж слишком стала злая, точнее, злоязыкая…
Может, мы слишком долго ждали этого счастья? И вот пришло к нам, наконец, позавчерашнее наше счастье, а мы сами уже стали сегодняшними!
Ксения. 1954, 8 марта
Были сегодня с Виктором в гостях у Кати с Павлом.
Маленький Павлик здорово вырос, пока еще не говорит, но сообразительный парнишка.
Я очень по маме соскучилась, да и с Катей мы давненько не виделись. Сережа совсем взрослый, посидел с нами немного для приличия и умчался. Катя говорит, что у него девушка появилась. Ну, что же: возраст такой!
Все было хорошо, но когда уже ближе к вечеру собирались сесть за стол, то Катя стала что-то резкое и обидное говорить Павлу. Виктор не сдержался и обрушился на Катю с упреками: какое она имеет право унижать человеческое достоинство Павла. Катя что-то и ему сказала неподобающее.
Виктор вообще-то человек очень выдержанный, но тут аж взорвался. Ворвался на кухню, где мы с мамой готовили какую-то закуску, и сказал: "Собирайся, Ксения, поехали. Мне это надоело! Нельзя так измываться над человеком!"
Когда мы одевались, в прихожей появился Павел, выглядевший каким-то побитым и расстроенным. Катя осталась сидеть в комнате и к нам не вышла. Мы попрощались с ним и поехали домой.
По дороге Виктор долго молчал и было видно, что сильно расстроен. Потом будто извиняясь за свои резкие действия, сказал мне: "Мне искренне жаль Павла. Он не плохой человек, но совсем уж бесхребетный. Ты сама видишь, что Катерина согнула его в бараний рог, он не имеет ни права голоса, ни даже права молчания! Ты меня извини: я знаю, что их с Катериной отношения меня не касаются, но сегодня я уже выдержать не смог!"
Мария. 1954, 13 марта
У нас с Михаилом идет роман в письмах… Он
буквально завалил меня своими стихами. Стихи у него отличные! Или мне это так кажется, поскольку они все обо мне и для меня?..
Присылает он мне в конверте стихотворение, никакой больше записочки, ничего. Тем не менее, у меня часто возникает желание написать ему письмо. Но что я ему напишу, кроме того, что его стихи прекрасны: что он мне очень нравится, что я думаю часто о нем? А нужно ли
А вообще-то, нет у меня сейчас настроения письма Михаилу писать: я беременна… Как я и обещала Аркадию, мы запланировали ребенка сразу после моего возвращения из Талина. Он очень уж хочет иметь "собственного сына". Ожидаю я в середине июля.
Иногда я мечтала, чтобы этот ребенок был от Михаила. Но потом одергивала себя: что за глупая фантазия? Прежде всего, откуда я взяла, что у Михаила есть что-нибудь серьез- ное по отношению ко мне? А во-вторых, родился бы ребенок похожий на Михаила и ничего общего не имевший бы с Аркадием… Что я скажу Аркадию? Что мальчик похож на моего прадедушку, ну просто копия, да? Что предписано судьбой от того не убежишь…
Михаил. 1954, 7 августа
Я не удержался… Нашел повод и махнул в Каунас. Я
больше так не могу. Я должен видеть Марию, поговорить с ней, услышать ее голос… Я позвонил Ларисе и сказал ей, чтобы она передала Марии, что я приезжаю в Каунас. Я знаю. Что у нее ребенок, но для меня это… Как бы это сказать? Ведь ребенок любимой женщины — от кого бы он ни был! — это продолжение любимой женщины!
Я приехал, остановился в ближайшей гостинице. И сгорая от нетерпения бросился туда, к тому дому, где живет Мария… Я бродил, как обезумевший, по дорожкам и тропинкам около ее дома и, наконец, увидел ее, идущую с коляской. Я бросился к ней, забыв про все: про приличия, про то, что ее муж может быть рядом, про то, что нас видят другие люди. Я подбежал к ней и, даже забыв поздороваться, стал
поздравлять ее с рождением ребенка. Она сказала, что это дочь. Не знаю почему, я спросил:
— Ты назвала ее Дарья?
— Да… А откуда ты знаешь? Тебе Лариса сообщила?
— Нет, нет! С Ларисой я не общался давно. Я не знаю почему, но мне показалось, что твою дочь должны звать именно Дарьей!
— Странно, Миша… Как ты угадал? Это же не такое часто употребительное имя…
— Ну, может, я просто читаю мысли на расстоянии! — Сострил я, стараясь выйти из этого положения: мне и самому стало странно.
Я заглянул в коляску и увидел совершенно изумительное дитя. Я знаю умом, что все новорожденные дети страшны до ужаса. Но этот ребенок Марии показался мне и взаправду изумительно красивым.
Мы прогулялись немного по дорожке, между домами.
Мария сказала мне:
тебя!
— Михаил, у тебя, наверное, много дел в городе?..
— Нет, Мария, я приехал специально, чтобы увидеть
— Михаил, ты сходишь с ума! Ты мне очень нравишься,
но у меня семья, дети… Мне самой жаль, что все так обернулось в моей жизни… Но что можно поделать?..
— Я бы не приехал, если бы смог не приехать… Но я, наверное, правда, схожу с ума. Я понимаю, что поделать ничего нельзя. Но пусть даже так, редко, на ходу, но я должен видеть тебя. Прости меня за это…
Опять стучат, стучат колеса,
Несется поезд по Литве.
И паровозный дым белесый
В осенней курится листве.
<