Семейная сага
Шрифт:
за такая беспокойная у нее дочь — третий раз выходит замуж,
а ведь всего-то ей тридцать с небольшим!
Мы подали заявление в ЗАГС по месту моей прописки:
мне, как военнослужащему, никаких препон из-за срочности
брака, не ставили: никаких "испытательных сроков",
никакой этой чепухи.
Когда Мария пыталась взять при переезде к Ларисе некоторые свои вещи, Аркадий повел себя не по-мужски: не разрешил ей взять из ее собственной квартиры ни коллекцию
Единственное, что он ей позволил взять, была детская стенка, но она-то как раз и не была нужна: не везти же ее с собой? Мария подарила ее своей подружке.
Когда я приехал в Каунас, чтобы забрать мою будущую новую семью, я встретился, наконец, с этой "телефонной Незнакомкой" — Ларисой и ее приятным интеллигентным мужем. Лариса с мужем устроили нам шикарный прощальный ужин. Мария сидела с Дашей на руках, Олег сидел с ней рядом. Он уже большой мальчик, ему уже около
12 лет.
Лариса, смеясь, рассказала, что в их небольшом отделе на работе произошел раскол на "тупоконечников" и
"остроконечников", имея в виду две партии, описанных Свифтом в "Путешествиях Гулливера". Одни клеймили Марию за то, что она бросила молодого, но перспективного, поменяв его на старого, но уже кандидата. А другие говорили, что Мария не тот человек, который прельстится лишней сотней, значит, дело серьезное, и никто ей не судья.
Посидели, немножко выпили, совсем мало — чисто символически, потом все вместе поехали на вокзал. Лариса с мужем помогли нам сесть на поезд, и мы поехали в Ригу.
Уложили детей спать, закрыли дверь в купе и впервые сели рядом как два человека, решившие связать свою судьбу навсегда. Мария положила мне голову на плечо, я нежно поднял ее лицо за подбородок и тихонько поцеловал ее в губы…
— Как я устала за это время, Миша… Как я рада, что все это кончилось, что мы с тобой… Мне кажется, что сбылась, наконец, мечта моей жизни…
О первая любовь весенняя!
О майских гроз до слёз смятение! Когда вся жизнь еще, как вечность. Когда бездумность и беспечность,
Когда кричишь: "Всё иль ничто!",
В руке сжимая водки штоф.
И это не твоя вина,
Что ты уж пьян и без вина.
И постепенно как-то это Сползает тихо в буйство лета. И мы всему безумно рады:
Сверканью солнца, блеску радуг
В цветах волшебных побежалости.
И рвем, и рвем цветы без жалости…
Но я пою любовь осеннюю, Любовь, как будто осенение, Любовь, как будто озарение, Любовь, как будто одарение. Любовь не первая — последняя, Как днем осенним солнце летнее, Когда ты ценишь каждый лучик, Когда все понимаешь лучше: Цену надежды и неверия…
Когда зимы уже преддверие,
Когда не думаешь, что вечен.
… И догорают тихо свечи…
Как
И я пою любовь осеннюю —
Мое с Голгофы вознесение!..
Сережа. 1954, 10 октября
Мама сказала, что отец женился на какой-то молодой
женщине, чуть ли не моего возраста. Конечно, никто ему, кроме его самого, не нужен. Мама права, что ему на меня наплевать. А теперь у него еще двое новых детей, которых он усыновил от этой женщины, мне и вовсе нет места!
А эта баба хороша — нашла военного, кандидата, с квартирой… Небось так окрутила моего отца, что тому и рыпнуться некуда. Бывают же такие хищницы!
Мною мой папочка совсем не интересуется, не пишет. Хотя и я ему не пишу. Не больно-то и нужно! Жаль, что дядя Павел такая размазня и амёба. Мне же хочется иногда пообщаться со взрослым мужчиной, посоветоваться или поделиться мнением. Ну, да что я! Ему и собственный-то сын до лампочки. Он ему ни читает, ни ездит с ним ни в зоопарк, ни в детское кино, а ведь Павлик уже большой, почти все говорит.
Михаил. 1954, 15 октября
Погода становится день от дня хуже. Правда, сегодня с
утра выглянуло солнышко, может, в честь выходного дня. Мы быстро собрались, взяли ребят и поехали в Дзинтари. Дашу укутали получше — всё же ветерок кусачий. Олежек в новой куртке, которую ему купили для школы, выглядит уже не мальчиком, но мужем! Ему в его двенадцать вполне можно дать все пятнадцать.
Мария шла с Дашей, та, смешно топая по плотному песку, все норовила залезть ботиночком в воду. Мария ее ловила, подхватывала, поднимала в воздух, и обе заливались заразительным смехом.
Мы с Олегом шли сзади и говорили о древнегреческих мифах, которые он сейчас читает. Пришлось мне поднапрячься! Потом Олег перешел на физику, которая ему очень нравится. Пошли вопросы, которые оказались для меня более простыми, чем греческие мифы: а откуда метр, а
почему секунда, а почему вода кипит при ста градусах, а не при девяноста семи?
Рассказал я ему про Лапласа, про парижскую Палату мер и весов, про все эти логические построения: литр воды — это килограмм, в то же время это кубик с ребром длины десять сантиметров. Вот и завязались длина, вес и объем.
С секундой, минутой и часом было посложнее, потому что пришлось объяснять, что существует не только наша обычная десятеричная система, что у древних шумеров была шестидесятеричная система. Пришлось начать объяснение с двоичной системы и удивить его, что когда ему будет шестнадцать лет, то в двоичной системе ему будет 10000 лет в двоичной записи, что его страшно развеселило.
И уж, по-моему, он был просто разочарован, что не вода кипит при ста градусах, а сто градусов выбраны для обозначения температуры, при которой кипит вода.