Семья волшебников. Том 4
Шрифт:
— Почему?
— Потому что больше.
— Ну и что? Я меньше, а значит, во мне ум концентрированней.
— Это не так работает, — снисходительно ответила Астрид.
— Астрид, если ты такая умная, скажи, чем отличаются макароны и макаруны? — спросила Вероника, перевернув страничку.
— Так, слышь, мелкая!..
День сегодня был обыкновенный. Бумажный Горностай, никаких праздников или мероприятий. Просто светило солнышко, продолжались летние каникулы, и после завтрака все разбрелись по усадьбе и окрестностям, занимаясь
Дедушка сидел в шезлонге с книгой. Рядом дремал на солнышке Тифон. Астрид и Мамико играли в уош. Эммертрарок купался в пруду. Лурия взрыхляла совочком мамин сад камней. Вероника гуляла по саду с каким-то соседским мальчиком.
А Майно Дегатти со своим енотом колдовал на террасе над старым, еще прадедушкиным креслом. Противосорокопутовые обереги он сделал, все мыслимые меры безопасности предпринял и никаких других дел у него пока что не было.
Так что волшебник пытался зачаровать кресло на трансформацию в кровать.
— Давай-ка направим поток вот сюда, — говорил он. — Сделаем чары перевертыша с примесью объектальности.
— Оно так заговорить может, — ворчал Ихалайнен. — Тебе надо, чтобы кресло с тобой говорило?
— А что, дополнительная функция, — задумался волшебник. — Оно сможет время говорить, погоду на завтра… Пластичности подбавь.
— Нам нужен кот, — заявил енот. — Без кота не справимся.
— Прекрасно, что ты это понимаешь, — будто из ниоткуда вырос рядом Снежок.
Чуть поодаль Лахджа тоже экспериментировала. Сегодня — не в прозекторской… она вообще перестала туда заглядывать с приездом родителей. Стеснялась рассказать о своем хобби.
И почему же это, интересно? Кто это у нас все время повторял, что это совершенно нормально и не пугающе?
Ты волшебник, ты можешь понять! А родителям не стоит знать, что их дочка вскрывает трупы, превращается в мужика и смотрит аниме!
Рассерженная, что муж опять ее дразнит, Лахджа в очередной раз вытянула ногу, хлестнула ей в воздухе, как бичом… и уставилась на то, во что превратилась ступня.
Колесико. Наконец-то. Получилось.
Нет, надо проверить… да, получилось. Части как бы отделились друг от друга. Астральное тело остается единым, но его вещественное отображение теперь состоит из двух частей. Из тела и… и колесика.
Лахджа покатала им по дорожке. Вторая нога так и осталась обычной ногой, но теперь это только вопрос времени. Главное, что она преодолела этот барьер… еще один барьер успешно взят!
— Крольчонок, что ты делаешь? — спросил папа, заметив, как Лахджа скачет по дорожке.
— Механическое сочленение… у меня… я могу сделать механическое сочленение! — восторженно воскликнула она, показывая колесо вместо ноги. — Это прорыв, папа! Проры-ы-ыв!
— А раньше ты не могла? — удивился Элиас.
— В любом организме одни ткани так или иначе продолжают другие, — начала объяснять
— То есть раньше ты не могла сделать типа костяного колеса вместо ног?..
— Нет. Я могла сымитировать… скажем, быстро-быстро перебирая костяными выступами. Но… скажем так, изобрела я колесо только сейчас. И вот винт еще. Шестерня. Вместе с металлами я, возможно, смогу со временем превращаться в технику… пока что не очень получается. Скорее я напоминаю живое существо, которое внешне успешно мимикрирует. Но с настоящим колесом стало гораздо достоверней и функциональней.
Майно только хмыкал, поглядывая на впавшую в эйфорию жену. Его эксперимент тоже только что успешно завершился — кресло замерцало, изогнулось и развернулось в кровать. Волшебник улегся, немного полежал, потом стал подниматься — и кровать услужливо стала снова креслом.
— Каждый маг захочет себе такое, — кивнула Лахджа, подходя к нему и вставая сзади. — Еще только научить его превращаться в унитаз, и будет совсем идеально. Можно совсем не вставать, а енот будет подносить еду. Да, и конечно, кресло должно стоять перед дальнозеркалом…
Майно задумчиво кивал. Потом спохватился и сказал:
— Ты уже так шутила. С другой стороны, в каждой шутке…
— Нет, ты не будешь делать здесь унитаз!
— И не собирался. Это отвратительно, у кресла испортится характер. Отхожее седалище должно быть только отхожим седалищем и больше ничем.
— У тебя замечательно получилось, — улыбнулась Лахджа.
Кресло как раз остановилось в среднем положении, и демоница погрузила пальцы в волосы мужа, принялась перебирать их коготками. Майно откинулся назад, прикрыл глаза и аж застонал от удовольствия. Хотелось, чтобы это длилось вечно.
Но вечно это, увы, не продлилось. Из дома донесся вопль, и кейф сразу закончился. Мама, которая в отсутствие енота все норовила пробраться на кухню и наготовить чего-нибудь вкусненького, завизжала так, что заложило уши.
Лахджа переместилась быстрее пули. В окно словно хлынул поток ртути, тут же поднявшийся крылатой женщиной с серебристой кожей и светлыми волосами. Демоница пронеслась через столовую и замерла на пороге кухни. Мама вскарабкалась на стул задрав юбки и еле слышно лепетала:
— Та… та… там кры… там кры… кры…
А, вот в чем дело. Ну да, мама ужасно боится грызунов. Не всех, понятно, не хомячков или морских свинок, а только диких — мышей и крыс. Особенно крыс. Когда однажды она увидела крысу в Порвоо, то чуть не попала под машину — с такой скоростью помчалась наутек.
А на кухне сейчас была не одна крыса, а целая стая. Не меньше трех десятков сидели на полу, поводя усами.
— Мам, не бойся, это ручные крысы, — устало сказала Лахджа, подавая руку. — Мы забыли предупредить.