Семья Звонарёвых
Шрифт:
Наконец появились первые раненые, ими заполнили вагон Вари, и она с головой ушла в заботы об их устройстве.
Дистерло тоже осматривал каждого вновь прибывшего и отдавал короткие распоряжения Варе. Некоторых растрясло в пути, раны кровоточили и их приходилось подбинтовывать или бинтовать заново. Дистерло старался выяснить, нет ли внутренних повреждений костей. Сразу резко ощутилось отсутствие рентгеноустановки, о которой так много, но безуспешно хлопотал Краснушкин при формировании поезда.
Санпоезд заполнился быстро.
Погрузкой раненых распоряжался Кек. Он метался по поезду, по вокзалу, следил за "общим порядком", запрещая раненым выходить из вагонов, даже если они и могли передвигаться сами. Краснушкин приказал принимать в поезд только тяжелораненых и серьезно больных, остальных же возвращать обратно в госпитали, откуда они прибыли.
К вечеру поезд полностью был загружен и готов к отправке. На вокзал приехали проводить поезд Борейко, Звонарев и Блохин. Они привезли письма и подарки. Блохин просил передать довольно объемистый сверток Шуре в деревню и письмо Ивану Герасимовичу.
К этому времени княжна Голицына уже успела предупредить Звонареву об обыске в ее купе, и Варя не замедлила сообщить об этом Краснушкину. Поэтому письмо для Ивана Герасимовича взял себе Краснушкин - купе начальника поезда для Кека было запретной зоной.
Обратный рейс все были заняты обслуживанием раненых. Варе при перевязке обязательно помогала сестра. Больше всех хлопот доставляли некоторые легкораненые офицеры. Они начали с того, что устроили за завтраком хорошую выпивку, пока в это дело не вмешалась дежурившая по поезду Варя. Она без долгих разговоров выбросила в окно все обнаруженные ею бутылки с вином.
– Господа офицеры, - с ледяной вежливостью, отчеканивая каждое слово, проговорила Варя, - предупреждаю вас: если еще раз повториться нечто подобное, о вашем поведении будет доложено в Царскосельский госпиталь. Надеюсь, вам известно, что государыня ярая поборница трезвости. И еще позволю себе заметить вам, что я своих слов на ветер не бросаю.
– Откуда появилась здесь эта красивая ведьма?– заинтерисовались офицеры.– Ей бы командовать дисциплинарным батальоном, а не быть врачом в поезде ее величества.
– Она родственница начальника поезда Краснушкина, а он назначен сюда самим принцем Ольденбургским. Его, что говорится, не укусишь. Живо пожалуется и царице и принцу. У того рука железная, так всыплет, что до смерти не забудешь, - предупреждал Кек.
Краснушкин только довольно усмехался, видя, как Варя прибирает к рукам весь медицинский персонал, а также постепенно и многие его обязанности.
– Я бы вас, милая, назначил бессменным дежурным по поезду. Мигом бы у нас установился образцовый порядок. И прежде всего можно было бы уволить Кека за полной ненадобностью. Вы
– Нет уж, дорогой друг, обязанности Кека - не моя сфера, хотя, конечно, избавиться от него было бы замечательно. Я прежде всего врач по призванию, а администратор - поневоле.
Голицына на первой же перевязке, увидев обильное кровотечение, чуть не упала в обморок. Выбежав из перевязочной в коридор, она расплакалась.
– Чтобы я еще раз взглянула на весь этот ужас - помилуй меня бог!.. Я умру, - всхлипывала она, вытирая стерильной салфеткой крупные детские слезы.– Я не могу. Лучше я буду терапевтической сестрой. Я вас прошу, Иван Павлович.
– Но нам нужны хирургические сестры. Вы сами понимаете, что хирургическая сестра всегда может заменить терапевтическую, а не наоборот. Может быть, вам будет удобней перейти в Царскосельский госпиталь?– с любезной улыбкой сказал Краснушкин.
Не в пример Голицыной, Апраксина оказалась хорошей сестрой и не терялась при виде даже самых тяжелых ран, хотя и она призналась, что ее мутит во время операции.
Рейс прошел благополучно: не было ни одного умершего в дороге, никого не пришлось снять с поезда за нарушение правил распорядка.
Если к фронту пустой поезд продвигался достаточно медленно, то теперь он нигде не задерживался. Тут уж была заслуга Кека, который отчаянно ругался с железнодорожниками, требуя немедленного пропуска "собственного поезда ее величества". Это действовало магически. Коменданты станций останавливали и задерживали все эшелоны, мешавшие быстрейшему продвижению "царского поезда".
Менее чем за сутки, под вечер дождливого петроградского дня поезд подошел к дебаркадеру царскосельского лазарета императрицы.
Варя приняла самое активное участие в переноске раненых и в пропускнике столкнулась с высокой рыжеватой девушкой в сестринском форменном платье. Девушка спокойно и уверенно отдавала дельные распоряжения. Варя обратила внимание, что ее титуловали императорским высочеством. Варя поняла, что перед ней одна из великих княжон, дочерей императрицы. Будто ни о чем не догадываясь, Варя умышленно обратилась к ней запросто, назвав ее просто сестрой. Княжна выслушала ее и справилась, кто она.
– Врач-хирург Звонарева, - отчеканила Варя.
– Женщина-хирург? Первый раз встречаю, - удивилась княжна.– Вам не страшно резать людей? Я бы не смогла делать операции. Должно быть, вы очень храбрая, коль стали хирургом.
– Думаю, что и вы, простите, не знаю вашего имени и отчества, прекрасно справились бы с работой хирурга, если бы это понадобилось.
– Зовите меня просто Ольгой Николаевной. Здесь я рядовая сестра и обязана выполнять все распоряжения врача. Что вы мне прикажете делать, господин доктор?