Семья Звонарёвых

Неизвестен 3 Автор

– Единственная возможность, - проговорил наконец Краснушкин, - это зачислить ее в штат санпоезда. Иначе провезти нельзя. Но и здесь возможности очень ограничены. Я распоряжаюсь только санитарками и обслуживающим персоналом. Остальные проходят высочайшее утверждение. Даже сестры. И опять трудность: ну, положим, мне удастся ее взять санитаркой или на кухню, предположим, доедет она до Варшавы. И исчезнет. Как объяснить ее исчезновение? В поезде безусловно есть соглядатаи, доносчики полиции, - можно провалить все дело. Следует все хорошенько обдумать. Я

все разузнаю, обмозгую. Думаю, что все будет хорошо. Сообщу вам завтра к вечеру. Пусть Дарья Терентьевна или Ольга Семеновна мне позвонит домой около семи. А сейчас рассказывайте мне обо всем подробно - о себе, о новостях, что пишет "Социал-демократ", есть ли статьи Ленина?..

Варя давно мечтала побывать в госпитале императрицы. О нем ходило много слухов среди врачей. Говорили о новейших рентгеновских установках, чудодейственных препаратах, великолепно оборудованных хирургических кабинетах...

Приехав в Царское Село, Варя разыскала великую княжну Ольгу Николаевну. Найти ее не составило большого труда. Княжна вышла в сером платье сестры милосердия, с ослепительно белыми фартуком и косынкой. Она приветливо встретила Варю и охотно согласилась сопровождать ее при осмотре.

– Я говорила о вас маме, - сказала она, подымаясь с Варей по лестнице.
– И вы знаете - она удивилась, узнав, что вы женщина-хирург. Она даже решила пригласить вас работать в нашем госпитале.

Варя поблагодарила за высокую честь, но отказалась, сославшись на уважительную причину: в действующей армии у нее муж, служит в артиллерийских частях и сейчас находится под Варшавой.

– Я каждый рейс могу его видеть. Это редкое счастье во время войны, сказала Варя с улыбкой.

– Очень жаль! В госпитале вы приобрели бы блестящую практику, нужные связи. У нас много иностранцев. Русская женщина-хирург - это очень эффектно! Правда, что вы всю осаду Порт-Артура провели в крепости и были награждены Георгиевской медалью за храбрость?
– неожиданно спросила княжна.

– Да, но никакой особой храбрости я не проявила. Трусила, когда японцы бомбардировали город и тот район, где находился наш Сводный госпиталь Красного Креста.

– Работать под огнем - разве это не храбрость! Теперь понятно, почему вы стали хирургом, - всего насмотрелись в Артуре, привыкли к виду крови и страданиям, - продолжала княжна.

Варя шла с княжной по палатам. Все почтительно отвешивали поклоны Ольге Николаевне, а военные вытягивались перед ней в струнку. Княжна милостиво кивала им.

– Вот и наш главный хирург, профессор Федоров, - указала княжна на пожилого человека в белом халате, который почтительно вытянулся перед ней. Ольга Николаевна протянула ему руку и, указав на Звонареву, проговорила: Знакомьтесь, профессор, - женщина-хирург, госпожа Звонарева с маминого санпоезда.

Федоров молча поклонился и пробормотал:

– Не имел чести встречать коллегу! Вы какой университет кончали?

– Женский медицинский институт, - ответила Варя.

– У профессора Горемыкина?
– справился

Федоров.
– Простите, не расслышал вашу фамилию.

Варя громко и отчетливо назвала себя и подтвердила, что действительно училась у Горемыкина.

– Это уж не с вами ли произошла неприятная история у Горемыкина? осведомился профессор.

– Со мной, к сожалению!
– ответила Варя.

– Какая история, Варвара Васильевна?
– поинтересовалась княжна.

– Горемыкин воспылал ко мне слишком нежными чувствами и получил от меня должное возмездие, после чего мы оба принуждены были покинуть институт.

– С тех пор Горемыкин не может вернуться в институт, а вам, как видно, удалось стать врачом, - продолжал Федоров.

– До этого я около года провела в ссылке в Сибири и пережила там очень многое, - вздохнула Варя.

– Вы были на каторге?
– Глаза княжны сделались круглыми от изумления.

– Нет, просто отбывала ссылку в административном порядке, - пояснила Звонарева.

– Значит, вы были замешаны в чем-то политическом?
– не унималась княжна.

– Мне не до политики, коль скоро на руках трое детей. Просто приписали мне то, чего не было, а как разобрались, так и отпустили...

– Что же вы все-таки сделали?
– допытывалась княжна.

– Дала по физиономии профессору!

– Но у вас же есть муж, он должен был за вас заступиться.

– Я казачка. Мы умеем и сами постоять за себя.

Княжна с любопытством и удивлением смотрела на Звонареву. Затем энергично тряхнула протянутую ей на прощание руку и произнесла:

– Может быть это и не особенно женственно - бить своих поклонников, но вы мне определенно нравитесь, Варвара Васильевна.

К ним подошла младшая сестра Ольги Николаевны и что-то сказала по-английски.

– Прежде всего поздоровайся с госпожой Звонаревой. Она всю осаду провела в Порт-Артуре и сама врач-хирург, каких мы с тобой еще не видели, - сделала замечание сестре Ольга Николаевна.

– Простите, - извинилась младшая княжна и, присев в глубоком реверансе перед Варей, протянула ей руку, глядя на нее во все глаза.

Варя поняла, что о ней говорили в царской семье и ее имя известно при дворе. Это обеспокоило Варю: она опасалась, что станет известна ее репутация политически неблагонадежной. Тогда, конечно, ей пришлось бы распроститься с работой в санпоезде императрицы.

Поблагодарив Ольгу Николаевну, Звонарева вернулась к своему поезду. Здесь ее встретил фон Кек и со своей обычной пренебрежительной манерой спросил:

– Чем вы так радостно взволнованы, Варвара Васильевна?

– Только что была осчастливлена милостивым разговором с самой императрицей, - многозначительно проговорила Звонарева.
– Ее величество были так внимательны ко мне, долго разговаривали со мной, расспрашивали о работе санпоезда. Я, конечно, подробно обо всем рассказала. Они обещали перед отъездом побывать у нас. Я и спешу об этом сообщить начальнику поезда.