Семья
Шрифт:
— Ничего, ничего, я и сам все сделаю, — говорил он, когда кто-нибудь хотел поухаживать за ним. — Какое удовольствие пить сакэ, закусывая кушаньями, которые приготовила любимая дочь. За тем и приехал.
Санкити подозвал о-Юки к очагу.
— У нас больше нечем угостить отца? — спросил он.
— Да разве плохое угощение?
— В этой глуши и дослать ничего нельзя. Послать за консервами, что ли?
— Ничего не нужно. Да и папа не станет есть то, что подают с запозданием.
Санкити почти не помнил своего отца, но думал о нем с благоговением. И он очень обрадовался старику Нагура. Сестры тоже были рады приезду отца.
Погостив у детей две недели, отец о-Юки стал готовиться к отъезду домой. О-Фуку тоже засобиралась — скоро начинались занятия в школе. Отец решил проводить дочь в Токио. И они поехали вместе.
Для Санкити старик Нагура был необыкновенным человеком. Он не был похож ни на Тацуо — мужа его сестры о-Танэ, ни на брата Минору. И он понял, что есть семьи, живущие иными традициями, чем те, что завещал покойный Тадахиро Коидзуми. Отец о-Юки был настоящий коммерсант. В жизни его действительно интересовало только одно: сколько стоит? Увидав у Санкити полку с книгами, он как-то сказал: «Какой толк в этих толстых тетрадях? Попробуй продать их — тебе дадут только стоимость потраченной бумаги». И все-таки это была натура сильная и широкая — не мог не признать Санкити.
На следующий год в мае у Санкити и о-Юки родилась дочь, которую они назвали о-Фуса. Мальчик у них больше не жил, и все заботы о семье лежали теперь на о-Юки.
На восьмой день после рождения дочери она уже встала с постели и принялась стирать пеленки. Еще никогда Санкити не чувствовал такой тоски, как этой весной. В саду, разбитом позади дома, цвели яблони. Их белые, душистые ветви касались крыши и стен дома.
Деловито жужжали в цветах пчелы. Все было так, как два года назад, когда Санкити привез сюда о-Юки, мечтая о своей собственной семье.
Однажды между супругами произошел такой разговор.
— Наш дом — гостиница для странников. А ты — хозяйка этой гостиницы, — сказал Санкити.
— А кто же тогда ты? — спросила о-Юки мужа.
— Я постоялец, которому ты готовишь пищу и стираешь белье.
— Мне больно слышать твои слова.
— Отчего же? Ведь всякий раз, как я сажусь за стол, я благодарен тебе. И ты это знаешь.
Как только темнело и в саду начинали верещать лягушки, на Санкити вдруг находила такая тоска; что он был готов бежать из дому. В памяти вставали первые дни после свадьбы. Он и о-Юки прощаются с Токио и едут устраивать свой очаг. Санкити казалось, что поля, холмы, деревья, солнце — все, что окружало его в пути, радуется вместе с ним его счастью. Ему вспомнились вечера, когда он поздно засиживался над книгой, как он, читая, нет-нет и прислушивался к спокойному дыханию жены. Огромно было его желание привести в дом любимую женщину. Тем сильнее теперь его разочарование.
Иногда воспоминания уводили Санкити к тем далеким дням, когда он, покинув отчий дом, ушел скитаться...
Временами же, когда о-Юки занималась хозяйством на кухне, а он ходил по комнате, качая на руках малышку, его точно молнией ударяла мысль: бросить все — жену, ребенка, и бежать отсюда, бежать куда глаза глядят.
— Баю-бай, баю-бай, — напевал он, прислушиваясь к своему голосу. Дочка никак не могла уснуть. А о-Юки все делала что-то на кухне.
Этой весной Санкити посадил на огороде огурцы, баклажаны, а вдоль забора посеял тыкву, чтобы ее стебли ползли вверх.
Как-то вечером, вооружившись бамбуковым веником, Санкити убирал двор. Вдруг его взгляд упал на человека
Это был Касукэ — приказчик Хасимото. Он бродил в этих местах с лекарствами и по дороге разыскал дом Санкити.
Касукэ рассказал, где он побывал, как добрался в этот раз даже до Этиго. Лицо Касукэ стало почти черным от загара. Он привычным движением снял со спины корзину с лекарствами, размял усталые члены. Было видно, что ему не так уж легко в его годы странствовать по дорогам. Сняв соломенные сандалии, он вошел в дом.
— Ваша сестра говорила, что и у вас есть дочка. Она строго-настрого наказывала мне: если мне и придется у вас задержаться, то ни в коем случае не быть вам в тягость... — проговорил Касукэ.
— Ну, стоит ли об этом говорить! Ты обязательно переночуешь у нас, — прервал его Санкити. — Рассказывай, как живет сестра? Как Тацуо, дети? И каждый год будешь теперь останавливаться у нас.
Услыхав о приходе гостя, с кухни прибежала о-Юки.
Касукэ рассказал, что путешествует с лекарствами уже больше двух месяцев. Он не первый раз уезжал из дому в такую даль. У Хасимото было заведено посылать Касукэ то в одно место, то в другое торговать вразнос. Сейчас как раз наступила очередь местечка, в котором проживал Санкити.
Когда стемнело и в доме зажглись лампы, о-Юки с ребенком на руках подсела к мужу, чтобы послушать Касукэ.
— Какая славная у вас девочка! А у меня есть для нее лекарство, чтоб животик не болел. — С этими словами Касукэ вынул из корзины коробочку со снадобьем, приготовленным в лавке Хасимото, и протянул Санкити.
— Мы слышали, у вас в Кисо прибавилось семейство, — сказала о-Юки, имея в виду жену Сёта.
— Ее ведь зовут Тоёсэ? — спросил Санкити. — Мы получили от нее письмо. У нее прекрасный слог! Искусством писать письма она владеет.
— Благодарение богу, хорошую невесту нашли молодому хозяину. Другой такой и не сыщешь. Так все рады, так рады, особенно хозяин, — ответил Касукэ, поглаживая рукой лысую голову. И рассказал, какую сыграли великолепную свадьбу.
Когда супруги остались одни, Санкити заметил:
— Раз уж Касукэ хвалит, значит, жена у Сёта и в самом деле хорошая. Рад за него.
На другой день рано утром Касукэ, распрощавшись с Санкити, пошел со своими лекарствами дальше.
Глядя на складную фигуру Касукэ, который уходил все дальше и дальше, оставляя след на мокрой от росы траве, Санкити почувствовал; как сердце его сжалось от тоски.
Все чаще вспоминал Санкити о Токио, о далеких друзьях. С нетерпением ожидал он от них весточки. Как только кончались занятия, он спешил домой и, не переступив порога, спрашивал, нет ли почты.
Среди учителей одного с ним возраста друзей у Санкити не было. И ему не с кем было поговорить, отвести душу.
Как-то Санкити получил письмо от Сонэ. Она тоже собиралась уехать из Токио куда-нибудь в горы, спасаясь от жары.
6
На станции засвистел паровоз. Резкий, высокий звук пронесся над окрестностями и достиг гор. Санкити в это время сидел за работой в южной гостиной. Свисток паровоза был так похож на свистки катеров на реке Сумида, что Санкити показалось, будто он в Токио. Но вот опять раздался свисток: нет, это не катер, это паровоз на маленькой, захолустной станции.