Сердце Единорога. Стихотворения и поэмы
Шрифт:
Купиной предстанет мне,
Совершит обряд харакири:
Вынет душу, слезку-звезду...
Вспомянет ли о волжской шири
Китайчонок в чайном саду?
Домекнутся ли по Тян-Дзину,
Что под складками че-чун-чи
Запевают, ласкаясь, к сыну,
Заонежских песен ключи?
<1921>
416
Незримая
Звенит, как память, как миг...
Вьется жизненная тропинка
Перевалом пустынных книг.
Спотыкаюсь о строки-кварцы,
О кремни точек, тире.
Вотяки, голубые баварцы
Притекают к Единой Заре.
На пути капканами книги:
Тургенев, жасминный Фет...
На пламенной ли квадриге
Вознесется русский поэт?
Иль, как я, переметной сумкой
Будет мыкать горе-судьбу?
Ах, родиться бы недоумкой
Песнолюбящему рабу!
Не знать бы «масс», «коллектива»,
Святых имен на земле!..
Львиный Хлеб — плакучая ива
С анчарным ядом в стволе.
<1921>
417
Задворки Руси — матюги на заборе,
С пропащей сумой красноносый кабак,
А ветер поет о родимом Поморье,
Где плещется солнце — тюлений вожак,
Где заячья свадьба, гагарьи крестины
И ос новоселье в зобатом дупле...
О, если б в страницах златились долины,
И строфы плясали на звонкой земле!
О, если б кавычки — стада холмогорок
Сходились к перу — грозовому ручью!
Люблю песнотравный гремучий пригорок,
Где тайна пасет двоеточий семью!
Сума и ночлежка — судьбина поэта,
За далью же козлик-дымок над избой
Бодается с просинью — внучкою света...
То сон колыбельный, доселе живой.
Как раненый морж, многоротая книга
Воззвала смертельно: приди! О, приди!
И пал Карфаген — избяная коврига...
Найдет ли изменник очаг впереди
Иль в зуде построчном, в словесном позоре
Износит певучий Буслаев кафтан?..
Цветет костоеда на потном
Бесструнных годин прокаженный Коран.
<1921>
41
8Запах имбиря и мяты
От парня с зелеными глазами...
Какие Припяти и Евфраты
Протекают в жилах кровями?
Не закат ли пустыни в мочках,
Леопарды у водопоя?..
В осиновых терпких почках
Есть бцет халдейского зноя,
Есть в плотничьих звонких артелях
Отгулы арабской стоянки...
Зареет в лапландских метелях
Коралловый пляс негритянки.
Кораллы на ладожской юфти —
К словесному, знать, половодью...
В церквушке узорчатый муфтий
Рыдает над ветхой Триодью.
То встреча в родимых бороздах
Зерна с земляными сосцами.
У парня в глазницах, как в звездах,
Ночное зеленое пламя,
Как будто в бамбуковых дебрях
За маткой крадутся тигрята,
И жёлчью прозябли на вербах
Имбирь и чилийская мята.
419
Древний новгородский ветер,
Пахнущий колокольной медью и дымом бурлацких
костров,
Таится в урочищах песен,
В дуплах межстрочных,
В дремучих потемках стихов.
Думы — олбнецкие сосны
С киноварной мякотью коры,
С тульей от шапки Ивана-царевича на макушке,
С шумом гусиного перелета,
10 С плеском окуньим в излуке ветвей —
Живут в моих книгах до вечной поры.
Бобры за постройкой плотины,
Куницы на слежке тетерьей
И синие прошвы от лыж
К мироварнице — келье пустынной,
Где Ярые Очи — зырянский Исус
С радельной рубахой на грядке —
Вот мое сердце и знанье, и путь!
В стране холмогорской, в нерпячьем снегу,
20 Под старым тресковым карбасом
Нашел я поющий берестяный след
От лаптя, что сплел Ломоносов:
Горящую пятку змея стерегла,