Сердце Скал

Tesley

Экстерриор граф Рафиано деликатно кашлянул.

— Простите, что перебиваю, ваше преосвященство, — негромко произнес он, — но мне хотелось бы уточнить: его светлость был уполномочен сделать подобное заявление?

Епископ оглянулся на короля. Тот, словно целиком уйдя в свои мысли, внимательно разглядывал мозаику наборного стола.

— Полагаю, его светлость руководствовался личными побуждениями, — ответил епископ. — Вероятно также, что он выражал точку зрения своего эра. Как вы помните, герцог Алва спас епископа

Оноре и пресек беспорядки в столице.

— И Первый маршал послал своего оруженосца в Агарис? — недоверчиво спросил барон Йонеберге, покачивая головой. — Если так, то вы, ваше высокопреосвященство, наверняка знаете об этом: ведь вы были у маршала перед его отъездом в Фельп.

Король внезапно поднял голову и ответил раньше Сильвестра, причем с явным неудовольствием:

— Господин кардинал уверил нас, что герцог Окделл покинул своего эра и оставил Талиг, хотя мы не давали ему своего соизволения на это.

— Вероятно, он получил разрешение от Алвы, государь, — негромко бросил Придд. — Для оруженосца этого достаточно.

— Господин кардинал? — тем же сварливым тоном осведомился Фердинанд у Сильвестра.

— Насколько мне известно, ваше величество, — осторожно проговорил тот, кинув взгляд на Вейсдорна, — Первый маршал действительно выдал своему оруженосцу пропуск… и повеление ехать в Граши.

— Вы умолчали об этом! — в сердцах бросил король.

— В Граши! — со значением повторил епископ Риссанский. — Уж не в окрестности ли этого города Эсперадор Агарисский отослал так называемого принца Ракана?

Сенескаль де Миоссан посчитал нужным издать изумленное восклицание. Пожилой геренций пошел еще дальше: он почти подпрыгнул на месте от деланного негодования.

— В Граши! — визгливо повторил он тоном человека, не верящего собственным ушам. — Государь, если это правда, то герцогу Алве следует разъяснить Тайному Совету свои намерения!

— Герцог Алва в Фельпе, — любезно пояснил кардинал так, словно присутствующие не знали об этом. — И он, несомненно, даст исчерпывающие объяснения, если его величеству будет угодно их получить… Но речь не о нем, а о его оруженосце.

— Одно неотделимо от другого, достопочтенный брат, — возразил Луи-Поль, намеренно опуская кардинальский титул. — Из ваших слов ясно, что герцог Окделл оставил Талиг не по своей воле и поехал выполнять довольно странное поручение.

— О нет, позвольте, ваше преосвященство, — деликатно вмешался первый секретарь фок Вейсдорн. — Герцог Окделл, напротив, не выполнил распоряжений своего эра, ибо отправился отнюдь не в Граши, а в Агарис… И даже осмелился выступить перед курией, на что его никто не уполномочивал.

Луи-Поль проигнорировал это замечание, словно не услышал его.

— Ваше величество, — обратился он к королю, — я не отрицаю, что герцог Окделл молод и порывист. К тому же он эсператист, а значит более

всех заинтересован в мире между нашими церквями. Думаю, он отправился в Агарис с одной целью: не допустить, чтобы доброе имя его эра и слава его короля были запятнаны позором Октавианской ночи, которую так неосторожно допустил господин кардинал… Молодой герцог, возможно, вел себя неосмотрительно, но его намерения были самыми благими. Мы могли бы воспользоваться шансом…

— Его намерения? — грубо перебил епископа тессорий Манрик. — Откуда вы знаете, что его намерением не было встретиться в Агарисе с изгнанным Раканом? Не забывайте: именно курия покрыла измену его отца, когда тот присягнул узурпатору! Государь, — заявил тессорий, тоже оборачиваясь к королю, — за этой непрошеной любезностью может скрываться эсператистский заговор. Герцога Окделла следует немедленно отозвать в Талиг и допросить.

— Какой вздор, граф! — пискнул сенескаль: у него был старчески-тонкий надтреснутый голос, из-за чего он казался старше своих пятидесяти четырех лет. — Порою мне кажется, что вы готовы усмотреть измену даже в самой добродетели!

— Ваше величество, я согласен с тессорием, — заглушил писк Миоссана бас Генерального прокурора. — Поступки герцога Надорского необъяснимы и вполне могут свидетельствовать о государственной измене!

— Шестнадцать дохлых кошек! — с досадой выругался военный министр. — Может, мальчишка и горяч, но он встретился с курией открыто и говорил по делу. Я даже слышал, что днями его высокопреосвященство получил послание от Эсперадора с предложением возобновить переговоры о примирении церквей. Если это измена, то я не знаю, что вы называете верностью!

Однако, как хорошо нынче военные осведомлены о церковных делах!

— Мы также получили послание Эсперадора, — вскользь подтвердил Фердинанд и добавил сквозь зубы: — В отличие от многих, Агарис еще не забыл, что главой олларианской церкви является король… и только король.

Сильвестр прикинулся глухим.

— Вы видите, маркиз, — обратился барон Йонеберге к Генеральному прокурору, — только завзятый интриган способен заподозрить в этом измену.

Король исподтишка покосился на кардинала.

— Позвольте, господин барон, не согласиться с вами, — елейным тоном произнес первый секретарь фок Вейсдорн. — Вы военный и вам свойственна прямота; вы и вообразить не можете, что из доброй сотни заговорщиков девяносто девять имеют вид честных людей.

Военный министр с усмешкой оглядел графа Вейсдорна и не думая скрывать иронию: очевидно, последний никогда не казался барону Йонеберге честным человеком, несмотря ни на какую военную прямоту.

— В любом случае, — поспешил вмешаться вице-кансильер Колиньяр, — молодого герцога следует вернуть домой как можно скорее. Его показания, несомненно, прояснят дело.