Сердце Скал
Шрифт:
— Да-да-да, — зачастил король, перебивая маркиза, — арестуйте этих интриганок как можно быстрее. Выясните, чего они хотели от королевы, — добавил Фердинанд, обращаясь к графу фок Вейсдорну.
— Я сам проведу расследование, государь, — уверил его первый секретарь. — Что же касается герцога Окделла…
— Вызовите его в Талиг! Вызовите его в Талиг! — истерично выкрикнул король. — Он изменник! Он, как и его отец, желает нам только зла!
— Я немедленно пошлю за ним, ваше величество, — ласково пообещал Сильвестр, переглянувшись с вице-кансильером Колиньяром. Военный министр недовольно закряхтел, но не стал противоречить. Голос неожиданно подал экстерриор Рафиано, сконфуженно
— Ваше величество, если мне будет позволено сказать слово…
Фердинанд равнодушно махнул рукой, позволяя графу говорить.
— Мне хотелось бы рассказать всем присутствующим притчу, которая, как мне кажется, удивительно подходит к сегодняшнему дню… Некогда в Золотых Землях жил один молодой, но очень одаренный адвокат. Не было ни одного дела, которое он проиграл бы. Он был способен обелить вора, пойманного с поличным, и оправдать убийцу, застигнутого в момент преступления. Совесть не тревожила его: ведь он считал, что только исполняет свой долг. Что с того, что это было для него выгодно? И вот однажды к нему обратился сам Леворукий и попросил выиграть один небольшой процесс. Молодой адвокат с радостью согласился: ведь Леворукий такой завидный клиент! Он не знал только одного: Леворукий судился с Создателем за его душу… Он выиграл дело, но выиграв, проиграл всё. И ему некого было винить в своей погибели: ведь это он сам горячо защищал корыстные интересы и совершенно не думал об интересах истинных.
Сильвестр задумчиво посмотрел на экстерриора: уж не его ли граф Рафиано укусил только что?
— Истинные интересы требуют справедливости, — тяжело проговорил епископ Риссанский.
— Ваше преосвященство верно вывели мораль, — подтвердил граф Рафиано. — И я умоляю ваше величество не судить сгоряча. Пусть проведут дознание… Что касается герцога Окделла, то за него отвечает Первый маршал, как сказал господин Генеральный атторней. Значит, следует написать Первому маршалу. Пока его оруженосец не сделал ничего, за что его стоило бы осудить. Возможно, он слишком много клялся, но хотя бы делал это от своего имени.
— Я нисколько не возражаю, любезный граф, — непринужденно солгал Сильвестр, — и готов прямо сегодня написать герцогу Алве. Однако я полагаю, что будет разумнее вернуть юного герцога в Талиг.
— Он вернется, — тяжело проговорил король, — это решено. И герцог Алва должен будет дать нам свои объяснения.
Сановники встали и склонили головы, провожая короля. Партия королевы была разбита. Но нужно было поторопиться и принять одну важную меру предосторожности. Сильвестр задумчиво перебирал четки, покидая Новый дворец. Алве ни в коем случае не следовало знать о том, что происходило сегодня на Совете. Все донесения требовалось перехватить.
___________________
[1] В данном тексте – министр двора.
Глава 5. Лабиринт. 2
2
Окрестности Гальтары изобиловали заброшенными каменоломнями, оставшимися в наследство от Золотой Анаксии. В давно прошедшие времена империя вела непрерывные строительные работы: великолепные дороги, мощеные на века, военные сооружения и храмы, роскошные дворцы эориев требовали несметного количества камня. Уже в паре хорн от столицы начинались древние выработки: усердные руки давно умерших рабов вскрывали здесь лоно земли, чтобы добыть из ее недр известняк и базальт, песчаник и бутовый камень, туф и пуццолану. Некогда широкие, а теперь полузасыпанные ходы глубоко вгрызались в склоны Мон-Нуара, создавая искусственные пещеры.
Разбойники устроили себе логово в одной из них. Большой аренарий, вероятно, когда-то
Главарь разбойников, которого товарищи величали капитаном, сначала не удостаивал пленников вниманием. Пересчитав добычу, он распорядился выставить дозоры и заняться приготовлением ужина. Бандиты, оставшиеся не у дел, разбрелись по пещере, устраиваясь на ночлег. Один из них, навесив на себя знахарскую суму, пытался кое-как облегчить страдания своего раненного Соной товарища, которого вожак все же распорядился забрать с места схватки. Тот глухо стонал, не приходя в себя, в одном из углов пещеры. Ричард и Гиллалун сидели, связанные веревкой спина к спине, тщетно пытаясь ослабить узы. Преданный телохранитель порою бросал Дику несколько ободряющих слов, хотя обоим было ясно: они влипли в очень скверную историю.
Наконец самозваный капитан, прихватив что-то из распотрошенного мешка Гиллалуна, подошел к пленникам, сопровождаемый парой разбойников. Дик поднял глаза: в руках у бандита был его шейный платок, подаренный отцом Канио для защиты от солнца. Разбойник встряхнул тряпку, и на землю с металлическим лязгом и звоном свалилось несколько обломков. Юноша вздрогнул: от недоверия и ужаса он не сразу узнал остатки собственной шпаги вместе с ножнами.
— Мы нашли ее уже такой, — пояснил «капитан», легонько переворачивая обломки носком сапога. — Должно быть, сломалась при падении вашего мула.
Дик не слышал его: остановившимся взглядом он смотрел на разбитый клинок. В голове юноши, механически повторяясь, закружились слова, произносимые его собственным голосом: «Да будет моя шпага сломана, а имя предано позору, если я предам своего господина»… «Да будет моя шпага сломана, а имя предано позору»…
— Довольно странное оружие для монаха, — продолжал разбойник, неприятно осклабившись. — Такое по руке только дворянину, мой добрый… э-э… сеньор.
Дик не отреагировал. Гиллалун почувствовал, что пора прийти на выручку хозяину.
— Видать, каналья, ты уже смекаешь, в какие неприятности влез, — прошипел он, глядя прямо в глаза разбойнику. — У моего господина найдутся влиятельные друзья, и тебе с твоими негодяями несдобровать, попомни мое слово!
Тощее лицо вожака расплылось в насмешливой улыбке: ему явно было не впервой слышать подобные угрозы.
— Бросьте, сударь, я человек мирный, — отозвался он как нельзя более любезно. — Всякий скажет, что на свете нет никого сговорчивей добряка Паганаччо! (Сопровождавшие его разбойники тут же заржали во всю глотку). Эти дуралеи, — ткнул главарь в них пальцем, — все равно что малые дети! Бедняги зарабатывают себе на хлеб, как умеют, и разве жизнь вашего сеньора не стоит больше какой-то жалкой сотни таллов? Уверен, что влиятельные друзья его милости, о которых вы говорите, согласятся со мной. Убедите вашего господина черкнуть им пару строк об этом, и вот увидите: мы разойдемся через пару недель как самые лучшие друзья.