Сердце Скал
Шрифт:
Сколько же времени он провалялся здесь без сознания? В темноте подземелья нельзя было судить наверняка: мог миновать и час, и несколько часов. Дик неловко поднялся на ноги, разминая онемевшие от холода конечности. Голова не болела. Осторожно потрогав ее, юноша не обнаружил ничего, кроме шишки средних размеров. Неужели ему все померещилось: и рана, кровь из которой заливала ему лицо, и сошедшая со стены синеглазая гончая?
Дик невольно пожалел о пропавшей иллюзорной дейте. Он не отказался бы от теплого мохнатого товарища, даже если б тот был всего лишь призрачным фантомом. Но в кромешной тьме, царившей в аркосолии, пальцы
Кое-как выпрямившись, Дик привалился боком к ближайшей арке. Нужно было сосредоточиться и попытаться определить стороны света. Давешний луч проник из щели в противоположной стене: стало быть, восток именно там. Это означало, что фреска, из которой в его полубреду неторопливо вышел Рамиро, находилась на западной стороне. Север остался за спиной. Как видно, уводя погоню за собой, Дик сильно отклонился к югу, то есть двигался в направлении, противоположном пути в Молло.
Нужно было возвращаться. Теперь следовало сменить руку и поворачивать все время влево, влево и влево в надежде, что это поможет выйти к исходной точке. К тому же, если «правая рука» привела его на юг, то левая должна вести на север… Во всяком случае, Дик очень хотел бы на это надеяться.
Жан-коновал утверждал, что до Молло девять хорн по прямой. Но в лабиринтах невозможно двигаться напрямик: подземные галереи, прорытые некогда десятками поколений раскольников, свивались в запутанный клубок. Заблудившийся гробокопатель, по словам того же коновала, скитался в поисках выхода три недели! Дик почувствовал, как его прошиб внезапный холодный пот, и тут же яростно обуздал себя. Он не один, в конце концов! Гиллалун наверняка нарушил его приказ и сейчас дожидается хозяина где-нибудь недалеко отсюда со светильником и компасом в руках.
— Будто бы ты не знаешь своих людей, — негромко сказал юноша самому себе для острастки. — Горцы никогда не бросают друг друга. Да и недостойно Окделла трястись за себя, словно ты не Человек Чести, а какой-нибудь подлый навозник.
Взяв себя в руки, Дик прикинул время. По его расчетам выходило, что до предполагаемого убежища Гиллалуна его отделяет никак не меньше полутора часов. Если бандиты, уходя, не оставили какой-нибудь ловушки, то уже через час или час с четвертью они с Гиллом смогут услышать друг друга. Вполне вероятно, что верный телохранитель в тревоге и волнении окликает своего господина по имени, надеясь, что заблудившийся Ричард доберется до него по голосу. Дело за малым: нужно трогаться в путь, чутко прислушиваясь к эху каменного лабиринта.
Ловушек в коридорах не было: похоже, бандитов так напугал мнимый обвал, что они поспешили унести отсюда ноги. Однако теперь сами катакомбы представлялись Ричарду хитрой ловушкой. Видит святой Алан, он никогда не боялся гор и подземных пещер, еще мальчишкой излазив все скалы и ущелья в радиусе десяти хорн от Окделла. Но в здешнем лабиринте как будто затаилось что-то зловещее, недоброе, выжидающее. Камень, почудившийся ему сначала живым и дышащим, стал холодным и непроницаемым, а от вязкой тьмы вокруг болели ничего не видящие глаза. Древней обители мертвых явно не нравилось присутствие живого существа. И юноша жалел, что пригрезившийся ему Рамиро исчез, когда прошло обморочное наваждение. Вдвоем им было бы веселее.
Времени в катакомбах не ощущалось совершенно, и Ричард стал отсчитывать секунды по шагам.
— Гилл! — кричал Ричард. — Это я! Ты слышишь меня?.. Отзовись!..
— И-и-и!.. Я-а-а!.. Я-а-а!.. И-и-и!.. — завывало эхо.
Один раз в этих бесплотных воплях Дику почудился слабый ответ Гиллалуна, и он бросился вперед с возгласами радости. Его надежда прожила недолго: догадавшись остановиться и помолчать с минуту, Дик понял, что по-прежнему слышит лишь искаженное отражение собственных криков. Лабиринт обманывал его: разные горные породы передразнивали его голос каждая на свой лад. Дик обмер от ужаса, осознав, что это означает. Если теперь эхо звучит иначе, то сейчас он находится совсем не в тех коридорах, по которым уводил погоню от своего верного слуги! Вероятно, в темноте он сворачивал не в те туннели и сильно отклонился от места, где оставил телохранителя. А может быть, тот исполнил его приказ и отправился в Молло, надеясь найти там все необходимое, чтобы вытащить своего герцога из каменных трущоб?
Ричард остановился, не зная, на что решиться: или продолжать движение, или попробовать вернуться и начать все заново. Чернильная тьма, обтекавшая его при ходьбе, теперь словно сгустилась вокруг и обступила его со всех сторон, как плотная холодная вода. Едва открыв рот, чтобы в очередной раз позвать Гиллалуна, юноша мгновенно захлебнулся потоком мглы, хлынувшей прямо в легкие. Он зашелся кашлем, привалясь спиной к невидимой стене коридора. Проклятье! Слишком богатое воображение – вечное его наказание – сыграло с ним злую шутку.
Нужно было идти. Оставаясь на месте, он обрекает себя на холод и панику. И Дик снова двинулся вперед, таращась во тьму больными от напряжения глазами. Туннели все тянулись и тянулись, однако комнат вроде аркосолия больше не попадалось. Юноша продолжал упорно поворачивать влево, хотя все больше сомневался в правильности принятого решения. Теперь ему начало казаться, что проходы сделались уже и стало заметно холоднее. Проклятое воображение опять готовило ему ловушку. На самом деле, все оставалось по-прежнему, ведь он, как и раньше, лишь едва касался плечом противоположной стены, а озноб был следствием долгого лежания на полу без сознания. Дик принялся энергично растирать тело руками и топать ногами в монашеских сандалиях, продолжая время от времени звать Гилла.
Эх, как, должно быть, сейчас хорошо наверху!.. Какая чудовищная жара наверняка стоит над Старогальтарской дорогой! Неподвижный зной висит в воздухе, а от беспощадного солнца просто темно в глазах – совсем как сейчас. Даже привычные местные жители стремятся после обеда укрыться под шаткими навесами своих ветхих домишек. Что уж говорить о них, северянах! Не будь на голове у Дика монашеской шапочки, его бы точно хватил солнечный удар. Ну и пекло!
Ричард поймал себя на том, что, пытаясь сосредоточиться, закрыл глаза. Это было недопустимо: так он мог пропустить какой-нибудь случайно мелькнувший отблеск, слабый намек на спасение. Тем более, что попытка использовать силу воображения не во вред, а во благо не помогла: оно успешно пугало, но совершенно не грело.