Сердце Скал
Шрифт:
— Насколько я понимаю, — уточнил он напряженным голосом, – это означает, что граф Штанцлер бежал?
— Вы очень проницательны, — ответил Ги Ариго, скривив рот, что, по-видимому, должно было означать ироническую усмешку.
Килеан-ур-Ломбах грохнул кулаком по подлокотнику кресла и прошипел грязное проклятие: только уважение к приличиям не позволило ему выругаться в полный голос. Но Энтрагу хватило и этого: он вздрогнул, как слабонервная девица, и издал какой-то невнятный звук, средний между испуганным писком и мучительным стоном.
Гирке даже не повернул головы
— Как бежал? — удивился барон Феншо, поеживаясь словно от холода. — Это же чудовищная глупость!
— Позвольте мне объяснить вам, барон, — спокойно проговорил Спрут, переводя взгляд с окна на старика. — Вы же помните список, с которым господин кансильер ознакомил нас неделю тому назад? Граф Штанцлер счел себя способным противодействовать планам Дорака и принял… особые меры. Он рискнул и не преуспел.
— Какие особые меры? — Феншо, нахмурясь, смотрел то на одного, то на другого: было очевидно, что ничего не знал только он сам да еще его юный внук, застывший у закрытой двери в гостиную как часовой на карауле.
— Если сказать в двух словах, любезный барон, — ядовито проговорил Килеан-ур-Ломбах сквозь зубы, — то все зло на свете проистекает от женщин. Они навязывают мужчинам странные идеи, и, к своему несчастью, мужчины слушают их. Ее величество королева почему-то решила, что Ворон готов стать нашим верным союзником против Дорака.
Старик Феншо вытаращил глаза:
— Это шутка, граф?
— Вы правы, дорогой барон, — нехотя вмешался Ариго, все это время меривший шагами комнату. — Это была чудовищная глупость. Но я не посоветовался с вами, поскольку дело касалось моей сестры. Вы же знаете, что Штанцлер пляшет под ее дудку, и я, к сожалению, тоже. Катарина убедила нас, — продолжал он, запуская руку в свои густые пепельные волосы, — что проклятый Ворон пойдет против Дорака, если узнает о планах развести ее с королем.
— И ваша сестра, — холодно спросил Артур Феншо-Тримейн, — успела переговорить об этом с… кэналлийцем?
— О да, — зло усмехнулся Ариго. — И он даже пообещал ей свое вмешательство и защиту. С одной оговоркой. Если – если, господа! Вдумайтесь только в это многозначительное словечко! – Дорак и впрямь начнет угрожать ей.
— Но позвольте, — произнес барон Феншо растерянно, — мы все знаем, что Алва скоро отбудет в Фельп.
— Вот именно! — сплюнул Килеан. — Поэтому у кардинала будут развязаны руки, а ваша сестра, любезный Ариго, не успеет и рта раскрыть, чтобы позвать своего любовника, как окажется во власти мерзавца Дорака!
Пораженный старик Феншо повернулся к Спруту, который, бросив свою реплику, продолжал изучать пейзаж за окном.
— И это вы называете «особыми мерами», граф? — спросил он. — Я еще могу понять, почему граф Ариго согласился на такой шаг, но вас-то не связывают родственные чувства!..
— Нет, любезный барон, — ответил Гирке, наконец отрываясь от своего занятия и оборачиваясь лицом к присутствующим. — У кансильера была запасная карта в рукаве, да только эта карта бита!
Феншо-Тримейн вздрогнул, Килеан очередной раз выругался, а граф
— Штанцлер собирался подослать к Алве мальчишку, — негромко пояснил он, брезгливо морщась. — Кансильер полагал, что Алва привязался к щенку. Я тоже так полагал. Вы же помните эти странности: орден Талигойской Розы, епископ Оноре в особняке у Ворона во время резни, и, наконец, только его имя и отсутствует в списке! Штанцлер решил, что Алва верит мальчишке, тем более, что тот честен и прям, как его отец. Ворон вообще питает слабость к прекраснодушным идиотам… Он мог посмеяться над страхами моей сестры, но к повторному предостережению вряд ли остался бы глух. Во всяком случае, так считала Катарина. Она была уверена, что Алва насторожится. Однако, если бы расчет не оправдался… Если бы Алва не поверил своему ручному зверенышу, тот должен был отравить вино. Сопляк достаточно влюблен, чтобы пойти на это. Конечно, это не вполне в горских традициях, но кровная вражда, в конце концов, все стерпит. Мальчишка вышел бы из игры, а нам ни о чем не пришлось бы беспокоиться. Подобного удара Дораку не пережить. Но этот щенок, прости, Создатель!.. Этот щенок оказался не способен даже на то, чтобы подсыпать яд Ворону в бокал.
— Сопляк погубил нас всех, — зло бросил Килеан хозяину дома. — Штанцлер предупредил, что в случае провала остается только попробовать взбунтовать Эпинэ.
Старик Феншо зябко натянул на себя полу накидки.
— Поэтому мы и не ставили вас в известность обо всем, дорогой барон, — спокойно заключил Штефан Гирке. — Хотя я предупреждал Штанцлера, что глупо надеяться на привязанности Алвы. У этого человека мыльный пузырь вместо сердца.
— Мы знаем, что у вас есть веская причина так думать, Штефан, — заметил Ариго (они вместе учились в Лаик и поэтому называли друг друга по имени), — и я даже охотно соглашусь с вами, но все же ваш племянник не был оруженосцем Ворона.
— Юстин считал его своим другом, — спокойно согласился Гирке. — Но дело же не в словах. Алва охотно принимает и службу и дружбу, однако когда приходится расплачиваться за них полновесной монетой, он выбирает то, что обойдется ему дешевле. Между кардиналом и оруженосцем выбор явно будет не в пользу оруженосца. Герцогу Окделлу очень бы повезло, если бы он успел вовремя понять это… Но вот в чем вопрос: кто еще, кроме самого Окделла, разумеется, ответит за то, что этот славный юноша ошибочно посчитал Алву благородным человеком?
— Мы все, — криво усмехнулся Килеан, — по списку.
Молодой Эдуард Феншо, до сих пор стоявший у дверей с отсутствующим выражением лица, как и подобает часовому, теперь таращил глаза на своего эра и беззвучно открывал рот от изумления.
— Да-да, кузен Эдуард, — подтвердил Феншо-Тримейн, заметив это. — Речь идет о вашем однокорытнике.
Ги Ариго повернулся к своему оруженосцу.
— У вас есть что сказать, милый Эдуард? —спросил он нетерпеливо.
— Если эр позволит мне вставить слово… — почтительно проговорил молодой человек, бросая извиняющийся взгляд на деда.