Сердце Скал
Шрифт:
Герцог Алва выглядел странно. Одетый и причесанный с обычным изяществом, он, однако, производил впечатление человека, еще не отошедшего от ночной попойки. На его обычно бледном лице ярко горел румянец, глаза лихорадочно блестели, а под ними явственно наметились темные круги. Держался он, впрочем, как всегда, непринужденно и слегка насмешливо.
Граф Гирке подошел к нему.
— Доброе утро, господа, — поздоровался он. — Герцог, ваш сегодняшний приход удивил всех. Я никак не ожидал увидеть вас на утреннем приеме. А где же ваш юный оруженосец?
— Ему немного нездоровится, — небрежно ответил
— Надеюсь, ничего серьезного? — проявил любезность капитан Манрик.
— Сначала я так и подумал, — отозвался Алва. — Однако вчера он обедал у графа Штанцлера, а господин кансильер, как я вижу, сегодня тоже отсутствует. Это наводит на неутешительные размышления. Боюсь, как бы болезнь не оказалась коварнее, чем я предполагал.
— Надеюсь, что нет, — спокойно ответил Гирке. — Иначе это было бы весьма печально. Взгляните: его высокопреосвященство кардинал Сильвестр тоже не отправляет сегодня службы, да и прочих государственных мужей не видно. Но так теперь принято. Кто же обсуждает дела королевства в доме у короля? Нынче это дурной тон. Вероятно, господин кансильер и господин кардинал нашли себе другое место для совещаний и сейчас наслаждаются обществом друг друга.
— В таком случае, — насмешливо отозвался Алва, блеснув глазами, — я должен как можно скорее нанести визит его высокопреосвященству, чтобы зараза не проникла глубже.
— А я посоветовал бы вам вернуться к оруженосцу, — возразил Гирке. — Как-никак, он последний из Окделлов. Подумайте, как будет неловко, если с сыном убитого вами герцога Эгмонта случится какая-нибудь неприятность, пока он находится у вас на службе.
Синие глаза Алвы мгновенно превратились в два колючих кусочка льда.
— В самом деле, — произнес он, в упор рассматривая графа Гирке. — Как жаль, что герцог Окделл происходит не из достойнейшего семейства Приддов. У наших милых Спрутов, — любезно пояснил он капитану Манрику, — так много щупальцев, что они легко могут пожертвовать одним из них и даже не почувствуют боли.
— Вы так думаете, сударь? — невозмутимо спросил Гирке. — Хотя я не удивлен. Такова ваша собственная стратегия: легко жертвовать чужими головами.
Алва не успел ответить: сеньор Фукиани уже учуял, что прямо у него под носом происходит нечто, подпадающее под его юрисдикцию.
— Не забывайте, господа, — вмешался он, — что вы находитесь в присутствии его величества!
Граф Гирке почтительно поклонился.
— Прошу вас, монсеньор, давайте выйдем в галерею, — предложил Алве обеспокоенный Манрик. — Теньент Лабонн заменит меня у короля.
— Господин родич Приддов, — произнес Алва, не трогаясь с места, — меня так увлек разговор с вами, что я намерен непременно продолжить его. Однако, как справедливо заметил сеньор Фукиани, мы находимся в спальне короля. Не хотите ли выйти вместе со мною?
— Располагайте мной, как вам будет угодно, герцог, — отозвался граф Гирке самым любезным тоном.
Его учтивость, однако, еще больше встревожила капитана Манрика, который счел необходимым ввинтиться между двумя вельможами. Ему на помощь неожиданно пришел виконт Валме, бабочкой порхнувший им навстречу под руку с виконтом Мевеном.
— Сегодня прекрасная погода, не правда ли, господа? — жизнерадостно
— Милый виконт, сегодня у меня намечается другая прогулка, — насмешливо ответил Алва. — Но, если пожелаете, вы можете присоединиться ко мне.
Умильная мина на лице Валме сменилась легким недоумением. Между тем бедный маркиз Фарнэби, вынужденный торчать за креслом короля, готов был грызть локти с досады, наблюдая весь этот спектакль.
Церемониал большого выхода шел обычной чередой: дворяне королевской опочивальни уже подносили его величеству хлеб и вино. То была высокая привилегия, которую даровали только достойнейшим. Но что увидели глаза графа Энтрага, жадно следящие за королем? Серебряный поднос держал прыщавый Анатоль Мей, которого герцог Колиньяр пристроил в камер-пажи, когда никто из Лучших Людей не пожелал взять юнца в оруженосцы! Потрясенный таким неуважением к августейшей особе, Энтраг побурел и решительно шагнул вперед, словно намереваясь отшвырнуть мальчишку и самолично обслужить зятя. В это мгновение рассеянный взгляд короля, ищущий поднос, упал на опального родича. Сначала его лицо выразило недоумение: что делает на его утреннем приеме узник Багерлее? Однако, очевидно, припомнив недавно подписанный приказ, король успокоился и равнодушно отвернулся от брата королевы, протянув руку к угодливо изогнувшемуся Мею.
Энтраг в одно мгновение из бурого стал серым. Он склонился, словно придавленный упавшей на него плитой монаршей немилости, и, пятясь, стал удаляться от королевского кресла. Вероятно, он так бы и пятился до самого выхода из дворца, если бы, по счастью, на его пути не встал Эдуард Феншо, посланный своим эром.
Зеркальная галерея, куда вышла группа дворян, окружавшая герцога Алву, была сейчас почти пуста. Только в дальнем ее конце жались просители, перешедшие сюда из соседнего зала. Однако чуть ли не у самого порога герцога встретил Феншо-Тримейн в компании графа Ариго, графа Тристрама и Джеймса Рокслея.
— А вот и вы, капитан! — преувеличенно громко сказал Алва, чопорно кланяясь обществу. — Как поживают офицеры Кремонского полка?
— Офицеры Кремонского полка поживают неважно, сударь, — ответил Феншо-Тримейн в том же язвительном стиле, возвращая поклон.
— Это печально. Но в чем же дело?
— Дело в том, что они недоумевают: зачем Первый маршал Талига, посланный сражаться против бириссцев, вместо этого устроил западню своему собственному генералу?
— Вы можете передать офицерам Кремонского полка, сударь, — сухо произнес Алва, — что генерал Феншо-Тримейн четырежды получал предупреждение не лезть в эту западню.
— Я слышал другое, — возразил брат Оскара. — Я слышал, что генералы Савиньяк и Вейзель упрекали вас за то, что вы подталкивали своего командующего в ловушку, на что вы якобы ответили: «Пусть не подталкивается».
— И я готов повторить вам то же самое, — холодно проговорил Алва.
Феншо-Тримейн дернулся от гнева, но сумел сохранить самообладание.
— А еще, герцог, меня и других офицеров удивляет, как вы могли назначить на должность командующего авангардом невежественного адуана только потому, что вам приглянулась его собака.