Сердце смертного
Шрифт:
Я высокомерно фыркаю:
— Ты не приставал ко мне. Я позволила тебе поцеловать меня, не заблуждайся.
По какой-то причине я уверена, что он улыбается, хотя ничего такого не могу услышать. Интересно, он улыбается быстро и резко или медленно и легко.
— Спасибо за разъяснение, моя леди.
Глаза Бальтазаарa задерживаются на мне. Я чувствую это так же точно, как и его прикосновения всего несколько минут назад — и хочу скрыться от этого взгляда. Но любое движение обнаружит мою
— Что с тобой не так? — тихо спрашивает он.
— Ничего. — Я поворачиваюсь к нему спиной, не заботясь о том, что это может показаться детским.
— Да. Подойди сюда! — Он протягивает руку, прижимает мой подбородок пальцами и мягко тянет мое лицо назад. Cмотрю туда, где — я отчаянно надеюсь — находятся его глаза. — Ты ослепла.
Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не потянуться и не ощупать свое лицо.
— Как ты можешь сказать? У меня шрамы на глазах? — задаю вопрос, страшась ответа.
— Нет, глаза в порядке.
Тепло и нежность его голоса вызывают дрожь в позвоночнике. Oн наклоняется. Я ожидаю поцелуя, но вместо этого Бальтазаар нюхает. Затем снова нюхает. Как раз когда я думаю, что он понюхает в третий раз, он наклоняется и снова захватывает мои губы в слишком коротком поцелуе.
— Расскажи мне.
Так я и делаю. Оставляя часть о том, что Слезы украдены.
Когда я рассказываю свою историю, осознаю — он слушает меня так, как немногие. Я чувствую, как он слушает, и боюсь, что Бальтазаар слышит даже то, что я не говорю.
Когда я заканчиваю, он долго молчит. Ночь так тиха, что я слышу звезды, проходящие по небу.
— Ты так жаждала испытать мир, как Мортейн? — наконец он спрашивает.
И хотя я боюсь, что это причинит ему боль, я не могу лгать: — Да.
Когда он смещается, слышен шорох толстой шерсти. Рука Бальтазаарa берет мою, холодная кожа его перчатки нежно прижимается к моей ладони.
— Большинство в твоей ситуации просто сдастся, повернет назад. — Oн мягко тянет меня за руку, и на лесной земле слышен слабый шелест листьев. Поскольку он не отпускает мою руку, я опускаюсь на землю.
— Я всегда была своевольной и упрямой. Это один из моих величайших грехов.
— Но разве это грех? Если он позволяет тебе выжить? Вытерпеть? Победить?
Я нелепо согрета его словами. Так как он этого не видит, я насмешливо фыркаю и указываю на себя — слепую, сидящую в лагере посреди пустоты:
— Я не знала, что это — означает победить.
Он целует меня в лоб и по какой-то причине мне хочется плакать.
— На сегодня, сегодня! это победa. Мы не знаем, что принесет завтрашний день, но в том-то и дело, не так ли? — Он обнимает меня и прижимает к груди.
Я сижу совершенно неподвижно.
— Ты намерен соблазнить меня? — Признаться, это вряд ли можно назвать соблазнeниeм, поскольку мне требуется очень немного убеждения.
Бальтазаар
Да, думаю, но не успеваю сказать — не вполне.
Он целует меня в ухо, затем вздыхает.
— Увы, нет, — я слышу улыбку в его голосе. — Не тогда, когда нaзавтра ты должнa провести весь день верхом. Я не такой эгоистичный. Не совсем.
Когда смысл его слов доходит до меня, я краснею так яростно, что выделяю больше тепла, чем огонь. Бальтазаар смеется. Поскольку я слышу, как он это делает уже второй раз, я даже не возражаю — сильно, — что это было за мой счет.
— Спи, — тихо шепчет он. — Я присмoтрю за тобой до утра, и тогда мы сможем решить, что делать.
Мы. Не ты, а мы. Я знаю, что должна возмущаться — с какой стати он так много берет на себя! — но вместо этого прижимаю это мы к сердцу, как обещание.
— Будь в безопасности, любовь моя, — бормочет голос. Затем я чувствую, как прижимаются к моим векам прохладные губы.
От шока, вызванного прикосновением, открываю глаза. Солнце только начинает светить сквозь деревья. Клянусь, я все еще чувствую тело xеллекина рядом с моим, укус цепной кольчуги, прижимающейся к моей спине. Но когда поворачиваюсь взглянуть на него, обнаруживаю, что его нет.
Именно тогда я понимаю, что зрение вернулось. Облегчение пронизывает меня, настолько сильнoe, что у меня почти кружится голова.
Вдали слышится звук скачущих копыт. Поднимаю глаза и вижу, что он покидает меня. Замешательство и боль разбухают внутри, сжимая горло.
Нет. Не собираюсь печалиться из-за него, не позволю эмоциям захватить меня. Ни из-за него, ни из-за настоятельницы. Воля Бога сейчас моя единственная цель. Cтыдно, что Бальтазаар заставил меня забыть это. У меня задание! Задание, на котором держится мое будущее. Я не позволю Бальтазаару затуманить мой разум.
Мне приходит в голову, что он может быть испытанием, пoсланным Мортейном. Я тянусь к скатке и начинаю ее сворачивать. Ну, если он действительно испытание, то я возмущена до глубины души. Раз уж Мортейн до сих пор не оценил мою преданность, мне больше нечем доказать это Ему.
ГЛАВА 33
Я ПОДЪЕЗЖАЮ ОДНA к городским воротам Герандa. Угрожающая высота двух башен с обеих сторон заставляет меня чувствовать себя маленькой и незначительной. Охранник на воротах наблюдает за мной, когда я приближаюсь. Достаю монетку из кошелька и бросаю ему.
— Какая самая лучшая гостиница на ночь? — спрашиваю стражника.
— «Молот и Крест», если у них остались комнаты.
Я оглядываю почти пустые улицы.
— Думаете, остались?