Сердце знает
Шрифт:
— Мне пора идти. Мне нужно проверить…
— Я видел, что произошло. Ты, видать, мастер снимать проблемы.
— Нет, я всего лишь крупье. — Она поправила ремешок сумочки на плече. — Нас учили, как вести себя с людьми в таких ситуациях. Мы пытаемся не допускать подобного, если можем, но, бывает, не успеваем вовремя заметить. Такого я просто не могу видеть.
Он знал, что это правда. — Позволь мне повести тебя куда-нибудь?
— Она боится, что муж ее прибьет.
— А сколько она проиграла?
— Не могу сказать. — Она опять натянуто улыбнулась. — Но для нее это большая сумма. Как и для
— Ты не должна здесь работать. Ведь ты не…
— Что я не? — Она все еще улыбалась, а ему казалось, что она снова что-то знает такое, о чем он не имеет ни малейшего понятия. Когда-то терпеть не мог, когда она так на него смотрела, 13 лет тому назад, он тогда еще ничего не видел, кроме своего медвежьего угла в Южной Дакоте. — Это хорошее место, — говорила она. — Зарплата очень хорошая. Я не…
— Что не?
— Не знаю, что ты, Риз, думаешь, но эта работа меня не унижает. Я не делаю ничего бесчестного или незаконного…
— Послушай, я ничего такого не думаю. — Он коснулся ее руки. Она сжалась, но не отодвинулась, поэтому он не убрал руку. — Той женщине здорово не повезло, и я вижу, что случай с ней тебя глубоко потряс. И меня он потряс тоже. — Он улыбнулся. — Я лишь спрашиваю тебя, не хочешь ли ты пойти куда-нибудь со мной, и чего-нибудь поесть.
— Спасибо, — она отрицательно покачала головой. — Не хочу. Как-нибудь в другой раз. Но все равно, спасибо. — Она положила свою руку на его, в знак утешения, словно весь этот неприятный инцидент оказался просто продолжением недавней трагедии. — Рада была тебя повидать, Риз, и рада, что ты здоров.
Она была рада видеть, что он здоров? Гм-м.
Он пожалел, что не видел ее глаз за этими проклятыми солнцезащитными очками.
3
Полуденное солнце беспощадно палило спину, когда Риз длинными пальцами водил по отпечатку колеса, запекшемуся в южнодакотской глине. След все еще выглядел свежим — дождей не было с тех самых пор, как следователи сняли отпечатки следов шин и установили, что автомобиль, сбивший его отца, — это 750-килограммовый пикап с приводом на четыре колеса. Полиция теперь знала колесную базу машины, марку покрышек, скорость, с которой она двигалась. Однако, было неизвестно главное — имя того человека, который, скажем так, совершил наезд и удрал с места ДТП.
Судмедэксперт не мог сказать наверняка, была ли смерть отца мгновенной. Риз его спрашивал. Хотел узнать, то ли этот горе-водитель сбил старика насмерть, или тот умер потом, когда эта подлая душонка сбежала и оставила несчастного умирать на обочине дороги.
Риз совершал пробежку и теперь, когда он остановился и присел, пот лился, капая с подбородка и размягчая глину в ямке под рукой. Сердце бешено колотилось, боль отдавалась в висках, он представлял, как отец лежит, умирая, брошенный в темноте. Это жгло ему душу. Пусть жжет. Он изводил себя этим.
Вслушался в звуки вокруг: в посвисте ветра ему чудился рев мощного мотора, но чтоб вырвался хоть какой-нибудь звук из отцовского горла — нет, такого он представить не мог. Ни вопля, ни негодования, ни вскрика боли. А вокруг него шуршала трава,
Глупо было бегать в такую жару. Обычно он совершал пробежки рано утром, но сегодня выбежал поздно, да и хотелось улизнуть из отцовского дома, удрать от всех этих проклятых привычных вещей. Он бросил все тренировки, но от бега отказаться не мог. Все начиналось с бега. Он ему всем обязан. Всю свою жизнь он бегал, и если загонит себя до смерти, то так тому и быть.
Почему же он никуда не смог убежать?
Он долго не покидал отца. Был с ним в годы нищеты, ожидая своего часа, того момента, когда пришел к отцу и просто сказал, без всяких понтов: — Папа, я собираюсь уехать, попытать счастья. Отец кивнул в ответ. Вот и все, только кивнул. И это было не то, что одобрение, просто признание того, что остановить сына он не может.
К тому времени отец ушел с головой в дела племени, а Риз рванул в армию, прежде чем попробовать, как отец настаивал, — пойти в колледж. Получить образование и попутно играть в баскетбол. Баскетбол, в конце концов, всего лишь игра, игра, в которую в свое время и Рой хорошо играл. Научил ребенка всему, что знал и умел сам. Всем нужным умениям — пасу, прессингу, обводке. Риз здорово финтил. Сгодилось, когда настали его худшие времена.
Свой ранний уход из спорта он обставил нетрадиционно. Не было ни пресс-конференций, ни выступлений в телевизионных ток-шоу. Ушел тихо. О травмах его писали много. Это были приличные, уважаемые, мужские травмы, полученные в борьбе. При защите чести команды. Он отдавал всего себя команде, и вопросов не возникало. И не требовались никакие жалкие и вызывающие жалость объяснения.
Едва ли кто знал о его неистовых пробежках. Ребенком он бегал по этим холмам. Подростком носился, как угорелый, из одного конца резервации в другой. Потом наматывал круги вокруг баскетбольной площадки в команде каждого задрипанного южнодакотского городка. Он бегал и бегал, и пока не знал, когда перестанет. Или, как перестать. Он перестал играть, но не бегать.
Может, тот тип, который оставил эти следы, тоже бегал. Но, по крайней мере, тип знал, почему он убежал. Где бы он ни был, но сейчас, должно быть, уже знает об этом. Должен знать, что он убил человека, и пусть не сомневается, что он — труп, попадись только Ризу в руки.
Теперь он встал, смеясь над собой. О да, он большой человек, какие тут сомнения! Попадись ему убийца отца, он сотрет его в порошок. Но ведь он очень хорошо понимал, что это — очередное нераскрытое дело. Пикапа этого давно нет на территории резервации — едва переехал через реку, и — ищи ветра в поле. Водитель не местный, не бедриверский. Риз знал, что это так, или, по крайней мере, ему так хотелось.
— Я хочу, чтобы душа твоя обрела покой, — произнес он вслух, — ведь это был не местный, это был чужой, ведь так?
Должен быть. В последние годы Рой Блу Скай стал человеком заметным, с которым интересно было поспорить, поговорить. И дух его не успокоится, если убийца принадлежит к соплеменникам. Внутренние распри — это крушение всего. Индейцы, враждующие против индейцев. Если бы они объединились, говаривал отец, то это была бы силища. Как на Литтл-Бигхорн. Отец знал все об этом сражении.