Сердце знает
Шрифт:
— Нет, не в неведенье, а в неясности, смутности, — ответил он. — Никогда не бывает совсем темно. И если обращать внимание на смутные очертания, использовать знания и навыки, то можно смело шагать вперед. — Он отступил в сторону, обращая ее внимание на столы, на которых стояли чайники с чаем и подносы с едой. — Ты ела?
— Нет, я… — Она подняла глаза, собираясь извиниться. Господи, какая я дура. — Но я поем.
— Хорошо. Лепешки — великолепные. Давно не ел таких. — Он засунул руки в карманы брюк и, подведя ее к столу, глубоко вдохнул аромат хорошо пропеченных дрожжевых лепешек. — М-м-м. Пахнет домом.
—
Едва заметным движением головы, он подозвал одну из женщин, хлопотавших у стола. — Бабушка, Хелен надо покормить. Дай ей поесть, и начни с лепешек, хорошо?
— Иди со мной, — позвала старуха.
Он коснулся плеча Хелен, она обернулась и увидела благодарность в его глазах. — Я рад, что вижу тебя, Хелен.
Она напросилась помочь подавать на стол.
С этой выгодной позиции можно было наблюдать, как люди выражают соболезнование сыновьям Роя Блу Ская. Рой был вождем племени, и сейчас люди отдавали дань уважения, что было совершенно понятно. Но Риз считался местным героем, и было нелегко понять, как справляться с этими почестями. Но Риз понимал. Ее удивляло, когда она видела все ту же хорошо знакомую неловкость в его движениях. Удивительно, что такой знаменитый спортсмен, физически совершенный и необычайно сильный, несмело отвечает на рукопожатие старика, когда тот вспоминает его игру во время какого-то давнего матча.
— Никто не мог тогда с тобой сравниться, — говорил старик. — Тебя было невозможно блокировать.
Расправив плечи и склонив голову на бок, Риз лишь кивнул и пробормотал слова благодарности.
— Мы хотели бы с тобой поговорить, — говорил старик. — Не сейчас, попозже. Но очень скоро, Токса. Я и кое-кто из друзей. Друзья твоего отца, родственники, почитатели…
Риз поднял голову и вопросительно поднял брови.
Он чувствовал, что Хелен на него смотрит. Он знал, что она прислушивается к разговорам, даже если сейчас перекладывает остатки картофельного салата на другое блюдо, которое только что поставили на стол. Она громко скребла ложкой по блюду, но все равно прислушивалась. Это было частью ее работы.
Старик похлопал Риза тыльной стороной ладони по груди.
— Не сейчас, но до того, как ты уедешь, мы хотим тебе кое-что сказать.
— Само собой. Вы знаете, где меня найти.
— В доме отца?
Риз кивнул, а старик указал на мальчугана в фуфайке с надписью «Minneapolis Mavericks». Это было название клуба Национальной Баскетбольной Лиги, за который Риз когда-то играл. — Мой внук. Хотел с тобой познакомиться.
Риз обменялся с мальчишкой рукопожатием, а затем присел на корточки, внимательно стал слушать, словно в этой комнате никого, кроме них, не было. Ребенок что-то рассказывал, размахивая при этом руками, и Риз слушал внимательно, вникая в подробности. Хелен представила на месте этого мальчика Сидни, как он разводит худые руки, показывая, какую огромную рыбину поймал или какой дальний пас отдал.
Риз поднял глаза и заметил, что она улыбается. Она быстро отвернулась. Понимала, до чего глупое выражение у нее на лице, и какие сентиментальные мысли у нее в голове, а ничего такого она себе сейчас не может позволить. Просто встретить его, даже после стольких лет, было достаточно рискованно, но
Теплая улыбка Риза растопила ледяной осколок вины, который — она готова поклясться — акушер зашил ей в живот, когда делал кесарево сечение. Наверно, был баскетбольным болельщиком. Болельщиком человека, рядом с которым она сейчас стояла. Потому что подслушивает. А он поймал ее за этим.
— Как лепешки? Такие же вкусные, как когда-то?
— Почти.
— Мне тоже вкусно. Почти. Говорят, назад, даже домой, возврата нет. — Он взял лепешку с подноса, разломил ее на две части и предложил одну половину ей. — Как ты думаешь, это правда?
— Не всегда. Мне кажется, это зависит от того, как долго тебя не было и где ты был. — Или, возможно, где ты был и что искал.
— Просто хотелось почувствовать себя дома. — Он откусил большой кусок лепешки. Она стала есть половину, которую он ей дал. Он проглотил и улыбнулся. — Нигде таких больше нет. А почему ты улыбалась, когда я разговаривал с ребенком?
— Просто забавно, до чего он был поражен, что разговаривает со звездой.
— Правда, это смешно? Я, наверное, уже доигрывал свой последний сезон, когда он был не в состоянии просто выговорить слово «баскетбол». Его дед и мой старик когда-то дружили.
— И в Совете они тоже были заодно, да?
— Когда-то. — Он махнул рукой с лепешкой, показывая, что это было очень давно.
— А у тебя… — Она сейчас готова была открыть свою тайну, понимала, что этого делать нельзя, но не могла остановиться, — дети есть?
Он отрицательно покачал головой.
— Не было времени ни на что такое. Ни жены, ни детей. А у тебя?
— У меня есть сын. Но с его отцом мы больше не живем. — Это прозвучало напыщенно и официально. Она стала скрытной, когда приняла решение стать следователем и бороться с преступностью в игровом бизнесе. Она преуспела в этом, хоть было трудно. Внимательный взгляд Риза волновал. — Он сейчас не со мной, мой сын, он далеко.
— Наверное, это тяжело.
— Я скучаю. Риз смотрел на нее с каким-то новым чувством. Сочувствие. Господи, только не это. Она изобразила счастливую улыбку.
— Сейчас он в летнем лагере. Ему там очень нравится. Он без ума от… — Если ты поймешь, то скажешь что-нибудь… — спорта.
— Сколько ему лет?
— Десять. — Она назвала возраст слишком поспешно, не задумываясь. Она переборщила. Хелен вновь прибегла к «необходимой» лжи. — Почти одиннадцать… На самом деле ему уже исполнилось двенадцать.
— Какие виды спорта ему нравятся?
— Все. Какие хочешь. Плаванье, хоккей, бейсбол, все, связанное с… Игрой. Игрой. — О, Господи, до чего он высокий. Смотрит ей в затылок. — И с лошадьми. Он обожает ездить верхом.
— Как его мать? А как насчет баскетбола?
— Все игровые виды спорта. Он любит… Ей не нравилось, какой ход принял их разговор, в то время как, в глубине души, ей не терпелось уйти куда-нибудь с этим мужчиной, рассказать ему все. Пора прекратить этот дурацкий разговор. Нельзя расслабляться. — Он подвижный мальчик.