Серебро ночи. Трилогия
Шрифт:
Едва стемнело, приехал к дому.
В узких окнах мелькали стройные женские силуэты, и Сильвер, довольно усмехнувшись, подошел к дверям. Властно постучал. Ему открыла невысокая девушка в темном платье прислуги с повязанной на голове темной траурной лентой.
— Госпожа Домина дома? — спросил наугад, надеясь застать врасплох и служанку, и ее госпожу.
Служанка хмуро взглянула на нежданного гостя и настороженно придержала дверь, готовясь захлопнуть ее в любую минуту.
— Да, но она никого не принимает…
Не дожидаясь позволения, Сильвер быстро отодвинул
— Меня она примет! — уверенно заявил, не давая ей вставить ни слова. — Передай госпоже, что к ней приехал ее давний знакомый.
— А как вас зовут? — подозрительно спросила девушка, не трогаясь с места.
— Она будет рада мне, беги скорее! — и он подтолкнул ее к лестнице.
Поминутно оглядываясь, та принялась неуверенно подниматься. Решив, что при такой черепашьей скорости проку от нее немного, Сильвер в два прыжка заскочил наверх, обогнав ее, и толкнул дверь в ближнюю комнату, рассудив, что это и есть гостиная. Именно в этой комнате горел свет и мелькали женские силуэты.
Он рассчитывал застать Домину одну и не ошибся. Она сидела в кресле с платочком в руке и вытирала непрестанно бегущие по бледным щекам горькие слезы. Но при этом на ней было лазоревое платье с глубоким декольте, более уместное на пышном балу, чем в этой скромной гостиной. На шее сверкали сапфиры, стоящие целое состояние.
Увидев Сильвера, она вскочила и замерла. Он склонился перед ней в вежливом поклоне.
— Вы помните меня, красавица?
Домина сразу поняла, для чего он здесь. Сестра несколько раз в этот день назойливо повторила ей, что, если она хочет удачно выйти замуж, то больше никаких покровителей у нее быть не должно. Она и без того прекрасно обеспечена.
И Домина с чрезмерной сухостью проговорила, стараясь отвратить его от себя:
— Я прекрасно вас помню, ваша честь. Что привело вас ко мне, да еще так поздно?
Сильвер сделал вид, что не понял:
— Поздно? Но почему? Светская жизнь только начинается.
Домина дрогнула и опустила глаза, желая скрыть слезы.
— Я не веду больше светскую жизнь, и вы это знаете, — не сдержавшись, она всхлипнула и тут же гордо выпрямилась, но глаз поднять так и не смогла.
Сильвер подошел к ней, приподнял за подбородок и тихо попросил:
— Посмотри на меня, милая! Я так давно об этом мечтал!
Она удивленно посмотрела на него.
— Не удивляйся! С той поры, как я увидел тебя прогуливающейся по улице Купитуса, я потерял покой. Я видел тебя в снах, думал о тебе на поле брани. Я безумно тебя хочу. Ты такая сладкая!
Она поразилась. Нескио всегда был сдержан и даже несколько суров, она не привыкла к столь явно проявляемой страсти. Почувствовав ее смятение, Сильвер чуть заметно усмехнулся и нежно прижался к ее губам. Она дрогнула, ощутив, как сладко замирает сердце. И тогда он страстно обнял ее и прижал к себе, давая ощутить свое желание.
Ночевал он у Домины.
Глава девятая
На Дворянском совете, или, что более соответствовало действительности, Совете
Первым выступил маркиз Пульшир, как обычно, обряженный в вычурный кирпично-золотой наряд, с пышно завитыми локонами на явно крашенных золотых волосах. Он убежденно доказывал свою правоту. После цветистой речи о своей почтительной любви к деду и сохранении родовых ценностей предъявил завещание.
Затем поднялся Беллатор. Его деловой вид и простой черный камзол резко контрастировали с непомерной роскошью маркиза. Он отдал найденное в поместье завещание, копию того, что только что предъявил Пульшир, и назвал его подложным. В доказательство предъявил записку герцога.
Аристократы, естественно, решили, что записка поддельная. Тогда Беллатор с кривоватой усмешкой вынул настоящее завещание. Но маркиз Пульшир объявил его поддельным, так как почерк якобы не соответствует почерку герцога, обвинил Беллатора в предвзятости, а, по сути, в подделке завещания.
Беллатор понял, что знать твердо решила видеть герцогом Ланкарийским Пульшира.
— Давайте пригласим на совет почерковеда, — громко предложил он, но из-за намеренно поднявшегося гула его слова были не слышны. Он понял, что все решено заранее и от него ничего больше не зависит. Аристократы уже выбрали герцога.
До этого времени молча сидевший во главе большого стола отчего-то мрачный нескио поднял руку, призывая дворян к тишине. Потом прищелкнул пальцами и нехотя произнес:
— Перед смертью герцог просил меня дать ему бумагу с моими гербами и завизировать все списки своего завещания. Он опасался подделок. Я лично визировал три списка завещания герцога. Что в них было, я не знаю, текст герцог мне не показывал. Так какие из предъявленных завещаний написаны на моей гербовой бумаге и надлежащим образом завизированы мной и моей печатью? Моя подпись должна стоять на обороте.
Маркиз посмотрел на свое и молча его убрал. Беллатор повернул свой лист к свету и разглядел водяные знаки нескио. На обратной стороне завещания стояли подпись и печать нескио.
Он подал завещание нескио.
— Что ж, к исполнению принимается это завещание. — Повернувшись к маркизу Пульширу, равнодушно проговорил: — Маркиз, я вам сочувствую, но вы не можете претендовать на наследство вашего деда.
— Но кто же тогда может? — взгляды всех присутствующих обратились к Беллатору.
Он развел руками.
— К сожалению, ничего пока не могу сказать. Мы ищем наследников, оговоренных в завещании. Как только найдем, сразу сообщим о наших усилиях.
Нескио, уверенный, что наследника им предъявят тотчас, удивился, но не подал виду.
— Хорошо, мы подождем еще немного. Сроку вам даю три месяца. Если наместник не сможет разыскать прямого наследника, тот будет избран из числа претендентов на Дворянском совете.
Довольный Беллатор уехал, а маркиз Пульшир с горечью заявил: