Серебро ночи. Трилогия
Шрифт:
— То есть они могут отдать титул герцога графу Контрарио?
— Или нескио. У них равные права. Но нескио до сих пор не пришел в себя. Так что, по сути, из всех претендентов остался один граф. Если бы маркиз Пульшир был смертельно ранен не в бою, а в темном переулке, я бы решил, что это дело рук графа. Хотя после разоблачения поддельного завещения маркиз был графу не помеха. Но граф мог просто обезопасить себя от любых случайностей.
Роуэн подошел к фонтану и опустил руку в ледяные струи. Стряхнул воду с замерзших пальцев и повернулся к наместнику.
— У
— К сожалению, это недоказуемо.
— На какое число намечен совет?
Медиатор резко повернулся, вглядываясь в деревья за спиной. Роуэн последовал его примеру. Не удовлетворившись осмотром, он бесшумно обежал окрестные деревья и вернулся к собеседнику.
— Можно говорить спокойно, — уверил он наместника. — Вокруг никого нет.
Тот с облегчением продолжил:
— Без нескио он в любом случае не состоится. А когда он поправится, неясно. Говорят, он все еще без сознания. Если бы к тому времени мы могли найти наследника герцога, все было бы гораздо проще.
— Наследника? — Роуэн горделиво взглянул на наместника. — А он есть?
— Одно время мы думали, что наследник — вы, Роуэн, пусть и побочный.
— Что дало вам повод думать, будто я могу быть наследником герцога? — Роуэн насупился, будто его кто-то оскорбил.
Медиатор бросил на него понимающий взгляд.
— Вы на него очень похожи. Я хорошо помню герцога, вы если и не полная копия, то довольно точный слепок.
— Я не хочу быть герцогом, — решительно отказался Роуэн. — Быть простолюдином мне нравится куда больше.
— Мне это же самое говорил и Беллатор, — с разочарованным вздохом припомнил Медиатор. — А жаль. Из вас получился бы прекрасный герцог.
— Скорее полезный, чем прекрасный, — с некоторой язвительностью поправил его Роуэн. — Друг в стане врагов всегда полезен, это знают все. Но это не для меня.
— Хорошо. Но как мне себя вести? Я не смогу скрыть своего облегчения после известия о спасении сына.
— Ни с кем не встречайтесь. Не ходите на обеды с семьей, не собирайте придворных. Изображайте глубокую озабоченность при случайных встречах. Думаю, у вас есть достаточно сдержанные секретари, чтобы работать с вами и не болтать.
— Вы правы, Роуэн. Я так и сделаю. Вот если бы еще найти способ отправить вслед за Сильвером Ферруна!
Роуэн с кривоватой ухмылкой посоветовал:
— А вы его и не отправляйте. Говорите, как удачно, что он никуда не поехал, потому что здесь для него очень много работы. Покажите ему какую-нибудь карту, изображающую Терминус, и расскажите, что он должен здесь сделать.
Медиатор слегка рассмеялся.
— Он должен испугаться? Но он делает только то, что хочет.
— Он, как правило, делает то, от чего его отвращают. В нем чрезвычайно силен дух противоречия. Он ужасно не любит подчиняться. Во всяком случае, так считает Фелиция. Но это и мое мнение.
Наместник посмотрел на окна библиотеки, мимо которой они как раз проходили.
— Я
Роуэн пожелал ему успеха, распрощался и поехал в монастырь.
Когда он вошел к настоятельнице, чтобы осведомиться о здоровье Беллатора, тот сидел за столом, бледный, в одной испачканной в земле рубашке, и жадно ел из глубокой тарелки что-то вроде жидкой овсянки. Увидев Роуэна, привстал, но тут же упал обратно.
— Извини, дружище, но я даже поблагодарить тебя толком не могу. Меня опоили какой-то дрянью.
— Я это понял, — улыбаясь при виде друга подтвердил Роуэн, — потому что побоев на тебе не так уж и много.
— Меня просто стукнули по голове. Наверное, чтоб не зазнавался. Но как маркиза? — он встревожено сжал в руке серебряную ложку. — Она не должна казнить себя за мое похищение.
— Ну, это вряд ли получится. Думаю, она уже во всем винит себя. А что, разве ее вины вовсе уж нет? Ведь она могла предупредить тебя, что уезжает.
— Как? О переписке мы с ней не договаривались. Она, видишь ли, считает, что мое с ней знакомство набросит на меня постыдную тень и испортит мой непорочный облик — сердито скривив губы, проговорил Беллатор.
— Ты так шутишь? — Роуэн не мог поверить своим ушам.
— Отнюдь, — серьезно заверил его Беллатор. — Она считает себя исчадьем ада.
— Она принимала участие в похищении мачехи, я знаю.
— И не взяла на воспитание ее ребенка. Хотя и могла бы.
— Это и самом деле недостойно благородного человека. Но женщинам многое прощается. Они слабые создания, подверженные дьявольским искушениям, — сказал Роуэн, явно не веря в собственные слова.
— Вот именно, — лукаво согласился с ним Беллатор и добавил уже всерьез: — Но маркиза себя не простила.
— Но расскажи наконец, кто же тебя похитил?
Беллатор задумчиво соединил пальцы под подбородком.
— В том-то и дело, что не знаю! — проговорил с досадой. — Меня ударили сзади, потом опоили. Очнулся я уже от твоей святой водички. Вот и все, что я помню. Но зарывать человека живым в землю — это святотатство! Я не помню такой жестокости.
Роуэн снял меч, сел в кресло и с блаженством вытянул ноги. Невзначай зевнул, прикрыв рот ладонью.
— Я еще и не такую жестокость видел. Но, видимо, что-то ты понимал, раз сопротивлялся. Трава возле твоей могилы была вся истоптана.
— Интересно, почему они меня не добили? — поморщившись, Беллатор проглотил очередную ложку пресной овсянки, и, не сдержавшись, выпалил: — Что за гадость! И как только монашки едят ее каждый день? Надеюсь, Роуэн, тебя ею не пичкают?
Роуэн ухмыльнулся и ответил на первый вопрос, игнорировав второй:
— Не хотели крови? По крови можно многое узнать. К тому же если тебя оглушили, и выглядел ты как покойник, так какой смысл был тебя добивать? Задохнулся бы в могиле, только и всего. Закопали тебя на совесть. Но не будем об этом. Фелиция сказала тебе, что никто не должен знать о твоем спасении?