Серебряная свадьба

Мишарин Александр

Тоня поняла, что зашла слишком далеко.

(Что-то вспомнив.) А почему «дядя Вася»? Тебе-то он кто?

Т о н я. Крестный.

В ы б о р н о в. Как «крестный»? Крестили тебя, что ли?

Т о н я. А как же… Я родилась — он в крестные ко мне пошел.

В ы б о р н о в. Председатель колхоза?

Т о н я. А чего тут такого? Сам же он крещеный.

В ы б о р н о в. И поп у вас есть?

Т о н я.

Был. Пока церковь не закрыли.

В ы б о р н о в. А кто же закрыл?

Т о н я. Дядя Вася! Кампания была. Сам церковь нашу закрывал, а потом к батюшке домой пришел! Два дня они гуляли, песни пели.

В ы б о р н о в. Псалмы?

Т о н я. Почему псалмы? У них любимая была. (Поет.) «И чтоб никто не догадался, что эта песня о тебе-е…» И никакой обиды не было. Нужно так нужно. И батюшка не обиделся. Он ведь тоже на должности. Вы-то чего расстраиваетесь? К вам же это не относится.

В ы б о р н о в. И на том спасибо.

Из прихожей входят У с т и н ь я К а р п о в н а и Л и д и я В а с и л ь е в н а с сумками с базара. Переговариваясь, они проходят в кухню. За ними появляется С и р ы й. Садится около стола, достает из всех карманов принесенное с собой пиво.

Тоня еще раз внимательно смотрит на Выборнова, на Сирого и выходит.

С и р ы й (смотрит ей вслед, потом на Выборнова, который сидит, напряженно о чем-то думая. Торжественно наливает себе стакан. Другой пододвигает к Выборнову). Помнишь картинку старинную — «Один с сошкой, а семеро с ложкой»? Говорят, это при крепостном праве? Нет, и сейчас тоже… Только вместо помещиков другие райобиралы командуют!

В ы б о р н о в (поднимает голову, рассматривает пиво). Не рано? С утра-то…

С и р ы й. Да какое ж утро? Я с пяти на ногах. А в девять собрали нас сегодня на президиуме… РАПО этого! А сказ один: «Сирый, выкладывай три миллиона на строительство!»

В ы б о р н о в. А РАПО тебя не устраивает?

С и р ы й. Нет, почему, идея хорошая! И вообще! У нас — плохих идей не бывает! Почитаешь, послушаешь кого из области — завтра все расцветет.

В ы б о р н о в. Но не расцветает?

С и р ы й. А ты что, сам не видишь? У нас ведь в районе как: весной сажаем семена, а осенью собираем… пленум.

В ы б о р н о в (не сразу). Проснулся сегодня… Еще и глаза не открыл, такой свет в лицо, так хорошо было. Ласково. Как в детстве с матерью.

С и р ы й. Вот Агропромобъединение у нас знатное. Голощапов возглавляет… Едри его в корень. Ты своего морячка-то унять не можешь? Ведь он же здесь король, власть, распределитель благ, машин, дефицита разного.

В ы б о р н о в (неожиданно). Тебе пасечники в колхозе не нужны?

С и р ы й (удивленно). Да можно,

конечно… Да! Ты у нас вообще почетный колхозник! Забыл, что ли? Еще в шестьдесят пятом, когда уезжал отсюда, на радостях объявили!

В ы б о р н о в (хмурясь). «На радостях»? Это почему «на радостях»?

С и р ы й (понимая, что попал впросак). Ну, это я так… (Решившись.) Может, поговорим? А? По-людски? Вроде мы с тобой погодки.

В ы б о р н о в (печально). Значит, все-таки «на радостях»?

Пауза.

С и р ы й. А, все равно! Боюсь я тебя, Геннадий Георгиевич! Боюсь! Все чего-то подлаживаюсь! В глаза заглядываю. Вдруг чем-нибудь тебе не угодишь?

В ы б о р н о в. Ты мне о чем-нибудь хорошем расскажи! А то — испугался!

С и р ы й. Да что тебя! Я любого инструктора боюсь. Перед любой пигалицей из райфо в грязи на коленях готов ползать!

В ы б о р н о в. Шутишь?

С и р ы й. Отшутился, дорогой товарищ… Как в сорок седьмом ты меня председателем колхоза поставил — так и отшутился. (Отворачивается.) Помнишь, какой год был?

В ы б о р н о в. Послевоенный.

С и р ы й. То-то — послевоенный…

В ы б о р н о в. Значит, я тоже? Вроде бедствия был… «страшней войны».

С и р ы й (спокойно). Да нет, до войны тебе далеко! (Неожиданно.) И о войне ты не вспоминай. Не хочу о ней! Легко отделался, контузиями. Не то что Павлушка наш. Я ему многое из-за этого прощаю. Как тетерев дробью, так он осколками начинен.

В ы б о р н о в (не сразу). Ты-то что!.. Ты тогда вывернулся! А вот Павлушку я тогда не пожалел! Триста тонн зерна до обещанного полумиллиона не хватило! Он посевные и выложил! Слова не сказал! Поседел только. (Осторожно пробует клавиши баяна.)

С и р ы й. Солдат…

В ы б о р н о в. Я тоже солдат. И хватит.

С и р ы й (резко). Три миллиона им выкладывай! А что у пятнадцати нерентабельных хозяйств шиш в кармане?! Это тебе как понравится? А? У тебя и от этого душа не вздрогнет? Это что — не твой бывший район? Не ты здесь десять лет жизни положил?!

В ы б о р н о в. А я не только на район жизнь положил. На многое я жизнь положил.

С и р ы й. Это все так. За все, как говорится, спасибо! Но ты посмотри, посмотри, как люди-то нынче работают. Нет, не у меня! Ты вот выйди. Поднимись из кресла… Что на меня волком смотришь? Небось думаешь: «Мы там, наверху, ночей не спим! То да се! Мировые проблемы! А тут… какой-то дурак с горя… учить нас будет? Ишь, мол, какой хозяин нашелся! А мы, мол, с хозяйчиками давно покончили! Еще в тридцатом! А потом — и остальных прибрали».