Серебряная тоска
Шрифт:
– Ой!
– всплеснула руками Маня.
– Я вас уже читала! Мы вас в школе проходили.
– В школе, - буркнул я.
– Меня, между прочим, за эти стихи на дуэли убили.
– Господи, кто?!
– Скульптор Вучетич. Увидел во мне конкурента.
– Но вы, всё же, выздоровели после того, как вас убили.
– Чёрта с два. Видите ж - я уже трупной зеленью покрылся.
– Ужас какой!
Руслан не выдержал и захохотал, опрокинув чашку с шампанским. Серёжка, давясь смехом, выскочил в туалет. Аня
– Да врёт он всё, - сказал Колька.
– Как вам не стыдно!
– возмутилась Маня.
– Вашего товарища убили, а вы...
– Да он правда врёт, - посерьёзнел вдруг Руслан.
– Врёшь?
– Маня повернулась ко мне.
– Вру, - печально ответил я.
– Врёт, - повторил Руслан.
– Его вовсе не Вучетич убил.
– А кто?
– Дантес.
– А это кто?
– Полуфранцуз-полунемец.
– Ой, так вы во Франции были?
– В Полуфранции-Полугермании.
– Это он, Дантес, здесь был, - мягко заметил Руслан.
– А как же его через границу пропустили с оружием?
– А он его уже здесь заказал. В Туле.
– Так он вас в Туле убил?
– Зачем же в Туле. Под Петербургом.
– Под Ленинградом, да?
– Нет. Под Петербургом. Это он потом будет Ленинградом именоваться. Под Петербургом на Чёрной речке.
– На Чёо-о-оорной речке, - прошептала Маня,от ужаса округляя глаза и рот.
– Да. На её заснеженном берегу стоял Дантес в шинели навыпуск и ждал меня со своим лепажем - Двое на одного!
– возмутилась Маня.
– Таково было его понятие о благородстве, - вздохнул я.
– Мы сошлись, и Дантес выстрелил в меня с тринадцати шагов.
– Несчастливое число, - покачала головой Маня.
– Да, мне чертовски не повезло. Пуля попала мне в живот. Страшно захотелось пить. Я умолял дать мне хоть глоток воды из Чёрной речки, но Дантес только смеялся, засунув лепаж за пояс.
– Мерзавец, - твёрдо произнесла Маня.
– Какая вы чистая девушка, - сказал я.
– Сколько в вас души. Вам нужно выйти замуж за юношу столь же чистого, незамутнённого сознанием.
– За вас?
– подняла длинные ресницы Маня.
– Что вы, я грешен. Коля, комм цу мир, мой ясный перец. Ну, сюда иди, дятел.
Послушный движению моего указательного пальца, Колька подскочил и стал рядом. Из туалета осторожно выполз Серёжка.
– Рассказ о дуэли Матушинского уже закончен?
– на всякий случай спросил он.
– Закончен, закончен, - успокоил его Руслан.
– Не мешайте, - сурово оборвал их я.
– Здесь происходит таинство соединения двух душ. Маня, сегодня ваш день. Сегодня случай подвернул вам ментально близкого вам человека.
– Это как?
– зашептала Маня во все стороны.
– Духовно, - ответил ей Руслан через всю комнату.
– Посмотрите в эти невинные, незамутнённые бременем разума глаза.
– Я
– И ты, дурак, сделай то же самое.
– И чё?
– спросил Колька.
– Да разве вы не видите, что вы - Адам и Ева, ещё не вкусившие плода познания!
Так вкусите же его! Да стой ты, дурак, погоди кусаться - это же я фигурально.
– А что такое "фигурально"?
– спросил Колька.
Руслан объяснил ему, показав фигу.
– В общем, отдаю вас в руки друг другу. Занавес опускается для первого поцелуя.
А вы там - чур, не подсматривать.
– Но я ...
– начала было Маня, однако послушный Колька уже ловко закрыл её говорильник поцелуем.
– Так, а я чё ж?
– сердитая, что о ней позабыли, надулась Анька.
– А вам, мадам, сулили мы лучшее, что у нас есть, - нашего Сержа. Судите сами - элегантен, скромен, мил, не без юмора. И столь же воспитан, как и вы.
– Закрой хлебало, Пушкин, - сердито буркнул Серёжка.
– Именно это я и имел в виду, - сказал я, поводя рукой от Серёжки к Ане.
– В общем, не теряйтесь.
– А я татарчонка хочу.
– Аня показала на Руслана.
– Я торчу от татарчат.
– Я наполовину татарин, - поспешно сказал Руслан.
– Мы, увы, должны откланяться. Нас ждёт сеанс у скульптора Вучетича. Мы позируем ему для скульптурной группы "Три грации".
– Но вас же только двое!
– А мы поочереди позируем.
– А третий, всё же, кто?
– Он.
– Я показал на Руслана.
– Ну, до свидания, девочки.
– Мальчики, может, всё же, останетесь?
– Я им останусь, - ревниво молвил Серёжка.
– Можете выпить ещё по чашке шампанского - и чтоб духу вашего тут не было.
– В гробу мы видали ваше шампанское из ча-ше-чек. Адьё.
Мы с Русланом быстро оделись и вышли на лестничную площадку. На площадке Руслан обнял меня, а я его.
* * *
Николай Павлович тоскливо глядел в окно, за которым хронически нездоровая петербургская погода проделывала свои излюбленные шутки с моросящим дождём. Рука императора поигрывала небольшими золотыми часами с репетиром. Император бессмысленно глянул на часы, опустил их в карман, вздохнул и перевёл взгляд на своего собеседника - Александра Христофоровича Бенкендорфа.
– Вот такая погода, милый мой, - сказал он, - для нас, людей с низким кровяным давлением - сущий ад. Меланхолия, дэпрэссия, желание уйти в монастырь или кого-нибудь зарезать. Если я после смерти попаду в ад, это будет несправедливо - как вы полагаете? Ведь я, если разобраться, и так провёл всю жизнь в климатическом аду Петербурга.
– Я полагаю это несправедливым, ваше величество, даже если б вы всю жизнь провели под лазурным небом Италии, наслаждаясь солнцем и запахом апельсиновых деревьев.