Серебряные стрелы
Шрифт:
– Кого–то ищите, добрые люди? – спросил он, разглядывая геральдические знаки на притороченных к крупу лошадей щитах. – Похоже, вы сбились с пути, до границы с Добробраном добрых тридцать миль.
– Ещё кто-тоесть на мельнице? – вопросом на вопрос ответил один из воинов, сир Герхард Мэнсон, мелкопоместный дворянин, большая часть земель которого давно была продана из–за накопившихся долгов.
– Только я и мои работники, – произнёс мужчина, отряхивая от пыли мозолистые ладони. Заметив спускающихся с пригорка воинов, он отправил мальчишку слугу зажечь сигнальный огонь на холме, но говорить об этом мельник не стал.
– Мы
– Вы не там ищете, сир. Мы мирные люди и зарабатываем себе на жизнь тяжким трудом…
– Меня утомила твоя болтовня, глупый крестьянин. Мы здесь не для того чтобы вести разбирательства, мы пришли исполнить приговор, – перебил его рыцарь и выхватив из ножен меч рассёк непокрытую голову. Обливаясь кровью, мельник повалился на бок, но жизнь не спешила покидать мощное тело и он, цепляясь руками за плетённый из лозы забор, пытался подняться. Спешившиеся солдаты бросились к мельнице, и все кто был на ней в этот роковой час, вскоре оказались преданы смерти.
Сир Мэнсон не принимал в этом участия, подъехав к умирающему мельнику, какое–то время смотрел на него, а потом воткнул окровавленное лезвие в его широкую грудь, прекращая мучения.
– Это всё что мы нашли, сир, – немолодой бородатый воин в круглом железном шлеме с защитной пластиной на переносице протянул ему два кожаных мешочка, один с медными монетами и второй вполовину меньше с серебром.
– Оставьте себе, – произнёс рыцарь, хмуро глядя на уходящие в небо столбы чёрного дыма, один совсем рядом и второй на линии горизонта. – Сожгите здесь всё. Нам пора уходить.
***
Конная сотня приграничной стражи северян оказалась на месте жестокой расправы, когда на разорённом подворье не было уже ничего, кроме догоравших головёшек да обугленных трупов. Следы кованых копыт вели к границе, и командир рыцарей сир Тревор Сайдик хотел было отправляться обратно, когда заметил крупный отряд, показавшийся на горизонте с северной стороны. После того как всадники с королевской звездой на штандартах поравнялись с догорающим пепелищем, их предводитель, Маршал Сайман Райт, сухо спросил после короткого приветствия: – Опять южане разбойничают?
– На этой неделе уже не первый раз: налетают, убивают всех, кто есть и скрываются до нашего прибытия. Мы гоняемся за этими шайками по всей приграничной полосе, но поймать пока не можем.
– Пора положить этому конец. Прикажите разбить лагерь, возможно ожидание будет долгим.
– Но милорд, – возразил, ему сир Тревор, удивлённый прибытием сюда прославленного полководца, – разбойники больше не появятся здесь, теперь они ударят где–то в другом месте.
– Мы ждём не их. Если всё получится так, как задумано, нападений больше не будет.
Лишь к вечеру королевское войско, насчитывавшее пятьсот конных рыцарей и около двух тысяч пеших солдат, прибыло на место. Командир отряда, невысокий почти тщедушный, за которым тенью следовал рыцарь, казавшийся квадратным из–за огромной ширины плеч, остался в седле и, узнав его, сир Сайдик, воскликнул: – Великий Канцлер?! Не думал увидеть Вас здесь.
– Защита королевства дело первоочередной важности. Хотя я давно не одевал доспехи, долг государственного мужа призвал и меня. Пришло время показать нашу силу. Завтра мы пойдём по следам
– Но это ведь война, – осторожно заметил начальник пограничной стражи, понимая, что разбойничья ватага давно уже на сопредельной стороне.
– Не мы её начали. Скажите лучше, Тревор, как ваша семья. Если не ошибаетесь, у вас четверо детей?
– Четверо осталось, ещё столько же умерло в течение первых семи лет жизни, – ответил воин польщённый вниманием канцлера. И хотя он не был представлен Лайфгарду, тот, видя его, впервые говорил с ним как с хорошим знакомым. За годы прошедшие после битвы в долине Ливенхола власть Рей Гарда над провинциями, окончательно укрепившись, стала незыблемой. И хотя отдельные местные лорды поначалу выказывали недовольство ущемлением их ранее бесконтрольной свободы, до междоусобной войны не доходило.
Тем более что в течение первых пяти лет все кто выказывал явное недовольство и пытался плести заговоры, странным образом отошли в мир иной. Кто был смертельно ранен во время драки на хмельной пирушке, что в принципе не являлось редкостью, кто умер от скоротечной болезни или от травм, полученных на охоте. Сторонники прежних порядков обвиняли в этом Рей Гарда и его окружение, но жрецы, принеся положенные жертвы в получивших богатые дары храмах, объявили о том, что так было угодно Небу.
Сэр Элиот Ксандер, женился на потерявшей мужа женщине из богатой семьи, и теперь пользуясь покровительством Лайфгарда, стал влиятельным землевладельцем и любящим отцом. Хотя и имел собственный замок, большую часть времени он проводил в Зелёном Доле, по–прежнему сопровождая канцлера во время дальних поездок. Несмотря на перемены в судьбе, сир Молчаливый, сохранил приятельские отношения с некогда приютившим его бродячим цирком, и теперь, когда артисты гастролировали в столице, всегда посещал их представления, а также радушно встречал в своём замке.
Впрочем, семейное положение изменилось и для властителей Севера. Рей Гард женился на девице голубой крови, породнившись с княжеством Роз, небольшим, но занимающим ключевую позицию в Серединных землях, благодаря местоположению на перекрёстке торговых путей. Ни один корабль не мог воспользоваться соединяющим два моря проливом без уплаты пошлины, что сильно раздражало соседних владык, всячески пытавшихся если и не подмять под себя непокорное княжество, то, по крайней мере, склонить на свой бок. Соблюдая равенство в интересах сторон тамошний правитель, был вынужден выдать свою единственную дочь за Рей Гарда, чьи богатые владения находились так далеко от родных берегов.
Сириус, сыграв пышную свадьбу, женился на дочери канцлера Роны, которую когда-то пытался выдать за короля. Брак без любви был призван сплотить если и не всё государство, то хотя бы правящую элиту и пусть в отличие от сановного друга, жена которого оказалась удивительно плодовитой на потомство, детей у Великого Канцлера всё ещё не было, отношения между супругами были самыми тёплыми. Обладая острым умом и природным тактом, Элизабет умела находить нужные слова на многолюдных застольях, всегда зная, когда её присутствие необходимо, а когда следует удалиться. Взаимное уважение стало краеугольным камнем их союза, у каждой стороны которого в домашних покоях была собственная территория. На пирах же и торжественных встречах они всегда сидели рядом, представляя собой образцовую чету.