Серебряные стрелы
Шрифт:
– Я услышала Вас, лорд Хелфорд. Вам позволят беспрепятственно покинуть замок, взяв с собой всё, что Вы пожелаете. Больше мы уже вряд ли увидимся, так что прощайте и не держите на меня зла.
– Я давно простил тебя, девочка, и пусть Боги помогут тебе, – произнёс старик, глядя вслед удаляющейся Мариам, пока та не скрылась в полумраке зарева догорающих пожаров.
К следующему утру огонь был потушен, завалы разобраны и похоронные команды приступили к погребению трупов. Тело Элиота Ксандера так и не нашли, то ли был он изувечен до неузнаваемости, то ли лежал где–то до сих пор не найденный. Мысль о непогребённом друге тревожила канцлера, занимавшегося осмотром замка, над которым уже реяли стяги с пятиконечной
Владения опального барона с трёх сторон омывались набиравшей силу рекой и когда в верховьях снега таяли, Лея часто выходила из берегов, наполняя пологий берег влагой и отлично удобряя его. В долине хорошо рос яровой хлеб, и травы для сенокоса и эти земли станут настоящий житницей королевства, географически расположенного так, что только две из пяти его провинций в полном объёме обеспечивали себя зерном. Неурожаи случались довольно часто и во избежание паники, обычно провоцирующей недовольство черни следовало иметь хороший запас.
От размышлений Великого Канцлера отвлекла суета у разбитых ворот, которые плотники спешно приводили в обороноспособное состояние. Запряжённая волами крытая повозка после препирательств с охраной въехала внутрь двора и из неё с трудом выбрался, не ступая на распухшую правую ногу… сир Молчаливый. Походный лекарь лишь недовольно качал лысой головой и, подойдя к Канцлеру, ворчливо начал, растирая предплечье, воспользовавшись тем, что сам Ксандер ничего сказать не мог:
– Милорд, я был категорически против этого визита. У Вашего парня сломана нога, но он так схватил меня за руку, что едва не оторвал её.
– Это он может, – чувствуя радость и огромное облегчение, но в то же время некую неловкость, от того что так жестоко обошёлся с ним, ответил Сириус, разглядывая друга. Честно говоря, в душе он уже попрощался с ним и не ожидал увидеть живым. – Просто удивительно как он не погиб, упав с высоты почти в пятнадцать ярдов.
– О чём Вы? – удивлённо посмотрел на него лекарь. – Он свалился с внутренней части стены, пролетев от силы десять футов, приземлившись не на землю, а на полотняную крышу шатра.
– Тогда как же он сломал ногу?
– Не знаю. Возможно, при штурме в него попали камнем из пращи, но во время боя он не придал этому значения, а потом травма дала о себе знать. Всё, что ему теперь нужно это покой; если кости срастутся неправильно, в лучшем случае это приведёт к хромоте. – Элиот с искажённым от гнева лицом, замотал головой со слипшимися от крови волосами, и хотел было снова схватить доктора, но тот, имея уже представление о силе рук бывшего циркача, сумел увернуться.
– Сделаем так, сир. Сегодня же Вы отправитесь в свой замок и будете находиться там под наблюдением лекаря до полного выздоровления. Во дворце достаточно и одного уродца, – Ксандер сделав жалостливое лицо, поднял огромные ладони к небу, призывая в свидетели, творящейся, по его мнению несправедливости, но Сириус был неумолим.
***
Послы возвращались из Зелёного Дола с плохой, но ожидаемой вестью и называлась она война. Договор, который на протяжении многих лет подписывали владыки севера и юга был разорван, как разорвались всяческие отношения между двумя государствами. Теперь даже родственники на чужой территории стали врагами. Но об этом пока знали лишь два человека, въезжающие в город через Северные ворота на пыльной карете, запряжённой шестью взмыленными лошадьми.
Королева ждала с нетерпением их возвращения, хотя и понимала, что Лорды Севера вряд ли выполнят требование освобождения Кротовьих Нор с выплатой ущерба и это означало, что её давно не воевавшей армии придётся идти в бой. Но когда слуги доложили что карета послов стоит у Высокого замка, известие это застало Элисандру врасплох. Когда-то гонцу принёсшего дурную новость безжалостно рубили голову. Ситуация
Она сидела на троне, в пустом и оттого казавшемся огромным зале, хотя и знала, что созванные ею лорды ждут за дверью, но пока Элисандра наслаждалась этими последними минутами тишины. Она сидела, прикрыв веки, задёрнутые портьеры на огромных витражных окнах почти не пропускали свет и оттого внутри были прохлада и полумрак. На стенах висели песочного цвета королевские штандарты со стоящим на задних лапах красным львом, угрожающе раскрывшим пасть. Эти львы никогда не нравились Элисандре; иногда ей казалось что, несмотря на воинственную позу на самом деле они смеются над нею, в глубине своей аристократической души презирая её. Но геральдические уродцы были родовым символом дома де Боневуаров и ей, ставшей теперь его главой, приходилось терпеть.
Пожалуй, стоило заменить их знаками собственного рода, но беда крылась в том, что никакой геральдики у её предков не было в помине, а расти будущей королеве пришлось в ужасной бедности. Сейчас добившись всего, о чём когда-то даже и не мечтала, она воспринимала свои детские годы как самое ужасное в жизни, и ей казалось, что хуже быть просто не может.
Много лет назад вымаливая милость у Астарты, она поклялась, что поднимется на самый верх, чего бы ей это не стоило, и дети её будут жить в богатстве и роскоши. Вероятно, Богиня услышала мольбы и теперь Элисандра не забыла её покровительства, сделав Непорочную Деву–Мать, некогда второстепенную покровительницу женщин верховным божеством королевства. За восхождение на престол она заплатила страшную цену своею бездетностью и всем что у неё было, она могла пользоваться только сама, не имея возможности передать наследникам. Конечно, можно было вырастить чужого ребёнка, но Элисандре почему–то казалось, что она не сможет полюбить его как собственное дитя и всё откладывала этот вопрос на потом, а сейчас вообще перестала думать об этом.
Всё ещё не открывая глаз, королева негромко хлопнула в ладоши; ожидавшие этого слуги тут же раздвинули портьеры и солнечный свет ворвался слепящей глаза волной в тронную залу изгоняя тени из самых потаённых мест, а сквозь распахнутые двери стали входить вельможи и её приближённые. Ещё утром, переговорив с послами наедине, она, отпустив их на отдых, приказала срочно созвать совет, а вечером когда министры кабинета и представляющие городские общины, знатные люди собрались, Элисандра велела пригласить их. Решение о начале войны было слишком серьёзным делом, и она не хотела принимать его в одиночку. Прибывшие послы обстоятельно рассказали о своей миссии в Зелёный Дол и о том, как были разорваны верительные грамоты.
– Достопочтимые лорды, – взяла слово Элисандра, – ситуация в Добробране на сегодняшний день складывается так, что мы, не желая того находимся в состоянии войны с Северным королевством, вторгшимся в наши земли. Как вам известно, обширные наделы плодородных земель барона Хелфорда, захвачены неприятелем и теперь перед нами стоит выбор: либо мы отказываемся от Кротовьих Нор, либо собираем армию и выступаем против узурпатора.
– Моя Королева, – поднялся с места Хранитель Печати, лорд Кассий Вермонт, плотный мужчина с до черноты загорелой обширной плешью на голове. – Здесь узкий круг людей наделённых властью и поэтому можно говорить начистоту. Прежде чем ввязываться в эту компанию, хочется разобраться в ней, ведь первопричиной конфликтов была цепь жестоких убийств, но, насколько мне известно, доказательств вины северян в них нет, и они её не признали. А это значит, что братоубийственная война будет напрасной.