Север и Юг. Великая сага. Компиляция. Книги 1-3
Шрифт:
Тиллет показал ему выпуск «Меркури»:
– Кэлхун умер.
– О господи… Когда?
– В последний день марта. В Вашингтоне.
Орри понимал, что эта смерть не стала большой неожиданностью. Кэлхун давно болел, а последний месяц на политической сцене был одним из самых бурных в новейшей истории. В сенате обсуждали компромиссные предложения Генри Клея. Поскольку Кэлхун был главным делегатом от Юга, его реакции, хотя и вполне предсказуемой, ожидали с нетерпением. Но он оказался уже слишком болен, чтобы выступать. Его речь прочитал сенатор Мэйсон. Конечно, Кэлхун осудил программу Клея и вновь предостерег,
Через три дня после представления речи Кэлхуна сенатор Дэниел Уэбстер выступил с прямо противоположным мнением. Он красноречиво защищал резолюцию Клея, говоря о настоятельной необходимости поставить превыше всего сохранение Союза. Эта речь была, на взгляд северных коллег Уэбстера, слишком уж переполнена духом компромисса, и северяне тут же начали поносить его. Тиллет тоже назвал его обращение отвратительным – хотя и не по той причине, по какой его ругали сенаторы-аболиционисты.
Но Орри сейчас думал о Кэлхуне совсем не поэтому.
– Сенатор ведь был одним из самых надежных друзей Академии, – сказал он.
– Когда-то, – недовольно буркнул Тиллет. – И сторонником Союза тоже был. Как и все мы. А потом янки заставили нас изменить мнение.
Было совершенно очевидно, что Тиллет считал все нападки северян беспочвенными. Орри подумал о Приаме, но промолчал. Этот неожиданный укол совести удивил и встревожил его.
– Джона Кэлхуна убили не просто возраст и болезни, – продолжал отец. – И Джексон, и Гаррисон, и Сьюард – вся эта свора тоже приложила к этому руку. Они постоянно критиковали его, да и всех нас, во всем – от нуллификации до способа, каким мы зарабатываем на жизнь. Они травили Кэлхуна, как стая бешеных собак. Они его измучили… – Тиллет швырнул газету на пол. – И этого нельзя забывать.
Орри по-прежнему молчал, огорченный неумолимостью в голосе отца.
Через несколько недель Тиллет нашел новую причину для ярости. Одного раба, который сбежал с плантации неподалеку от Монт-Роял, поймали в Колумбусе, штат Огайо, и поймал его профессиональный охотник на негров, которого нанял хозяин беглеца.
Но прежде чем тот человек и его пленник успели уехать из Колумбуса, в дело вмешались аболиционисты. Они пригрозили охотнику на рабов расправой и взяли спасенного негра под предупредительный арест, заявляя, что сначала нужно, чтобы суд установил законность притязаний владельца. Это была просто уловка – они прекрасно знали, что суд в этом случае бессилен. Но отсрочка дала им возможность организовать побег из тюрьмы. Задняя дверь каким-то таинственным образом оказалась незапертой. Беглец пересек границу и оказался в безопасности, в Канаде, еще до того, как кто-то об этом узнал. Такой хитрый заговор в Огайо разъярил и хозяина беглого раба, и многих его соседей. Тиллет вообще почти ни о чем другом не говорил.
А Орри тем временем поделился своей личной радостью с Мадлен. Кузен Чарльз начал всерьез заниматься с герром Нагелем, и Орри просто не
– Жаль, что летом нам придется приостановить занятия на два месяца.
Это был довольно неуклюжий способ перейти к другой теме, говорить о которой Орри боялся, но не мог промолчать.
– Чарльз куда-то уезжает? – спросила Мадлен.
– Да, как и мы все. Я снял летний дом в Ньюпорте, рядом с домом Джорджа.
– Наконец-то вы снова будете вместе!
– Да.
– Милый, как же это чудесно!
Радость Мадлен выглядела вполне искренней. Если она и расстроилась, то очень хорошо это скрыла.
– Ты не будешь по мне скучать? – сказал Орри.
– Не дразни меня! Конечно буду, ужасно буду скучать. Эти два месяца станут самыми длинными в моей жизни.
Она обвила руками его шею и поцеловала так страстно, что маленький томик стихов Каллена Брайанта соскользнул с ее коленей, а она и не заметила.
– Ничего, я это переживу, – переведя дыхание, сказала она. – Ну то есть если буду знать, что ты ко мне вернешься. А вот если ты там заведешь роман с какой-нибудь девушкой, тогда мне придется худо.
– Никогда этого не будет, – ответил Орри с той печальной искренностью, которая иногда так трогала Мадлен, а иногда – она даже сама не знала почему – злила.
– Пора Чарльзу посмотреть на мир за пределами Южной Каролины, – продолжал Орри. – Если он поступит в Академию, то встретится там с самыми разными людьми и с новыми идеями, совершенно непохожими на здешние. Это может стать для него серьезным потрясением. Со мной именно так и было. В общем, нужно его подготовить.
– Ты с каждым днем становишься все больше похож на отца, – сказала Мадлен, нежно касаясь его щеки.
– Но в этом ведь нет ничего плохого?
– Ничего. – Она легонько ущипнула его за щеку. – Для Чарльза это просто великолепно, но от ваших новых отношений выигрывает не только он. Ты стал гораздо счастливее. А значит, и я счастлива.
Она снова поцеловала его, словно подтверждая свои слова. Когда через несколько мгновений она наклонилась за книгой, ей вдруг в голову пришла одна мысль.
– Ты сказал, вся ваша семья едет в Род-Айленд?
– Кроме Купера, конечно.
– Я как раз об этом. А кто решил, что он останется дома, – он сам или твой отец?
Купер приезжал в Монт-Роял два дня назад. Они с Тиллетом просто не могли находиться в одной комнате без того, чтобы тут же не поссориться самым отчаянным образом из-за резолюций Клея.
Улыбка Орри угасла.
– Оба, – ответил он.
Глава 22
Купер Мэйн любил Чарльстон.
Любил его узкие, мощенные булыжником улочки, так напоминавшие Европу многим приезжавшим сюда, любил яркие витрины роскошных магазинов, звон колоколов на белых церковных колокольнях, соленый морской воздух и крики чаек. Он любил и политические споры, которые слышал в баре отеля «Чарльстон», и стук тележных колес, когда возницы то и дело старались проехать побыстрее. Любил свет уличных фонарей, загоравшихся после обхода двух муниципальных фонарщиков или одного из полудюжины их рабов. А еще он любил дом, который купил на прибыль от первого года работы «Каролинской пароходной компании».