Север и Юг. Великая сага. Компиляция. Книги 1-3
Шрифт:
– Это было просто очаровательно, мисс Стаффорд, – сказал он. – А теперь я твердо намерен потребовать от вас прогулку, которую вы еще раньше мне обещали.
Сейчас она закричит и позовет на помощь, подумал он.
– Эй, вы, позвольте! – подал голос мистер Клетчатый, бросаясь в их сторону и тут же натыкаясь на большое кожаное кресло, которое он умудрился не заметить.
Юдифь Стаффорд одарила Купера сияющей улыбкой:
– Я помню и с нетерпением этого жду.
Сердце Купера едва не остановилось, когда она взяла его под руку и позволила проводить себя к выходу из кают-компании. Как только они
– Спасибо вам огромное. Этот мерзкий паук таращится на меня с той минуты, как мы отплыли из Нью-Йорка. – Она убрала руку, смутившись. – Простите, это вышло непроизвольно. Просто я вам так благодарна, мистер… – Она замялась, а Купер все еще не мог поверить своим ушам.
– Купер Мэйн из Чарльстона, – сказал он. – А вы, случайно, не из Южной Каролины?
– Я из городка Черо, это на севере штата. Еду домой навестить родных. Еще раз благодарю вас за помощь, мистер Мэйн. Доброй ночи.
«Отпустишь ее сейчас – потеряешь навсегда…»
Купер схватил руку девушки и снова просунул себе под локоть.
– Мисс Стаффорд, я требую награды. Прогулки, о которой мы говорили… О, вот и он. В эту сторону.
Они прошли мимо иллюминатора, из которого выглядывал удрученный мистер Клетчатый. До самого конца путешествия он больше не выходил на палубу и не беспокоил их. Вот тебе и профессиональный борец!
Юдифь Стаффорд весело засмеялась, дерзость Купера рассмешила ее. Но руки она не отпустила, и они прошли на корму, освещенную луной. Купер был так счастлив, что, если бы мисс Стаффорд велела ему прыгнуть за борт, он бы прыгнул. Он бы сделал это не задумываясь, хотя не мог проплыть и шести футов.
Почти весь следующий день они провели вместе. Купер понимал, что она, скорее всего, просто сочла его безопасным спутником, надеясь с его помощью избежать назойливого внимания других мужчин, менее достойных доверия. Купер же мечтал только о том, чтобы их знакомство переросло в дружбу, прежде чем они доберутся до Чарльстона. Мисс Стаффорд предполагала провести там день, чтобы сделать покупки, а потом отправиться дальше, в Черо, поездом и дилижансом.
Она родилась у подножия гор в Южной Каролине и была единственным ребенком у фермерской пары. Ее мать умерла, а отец теперь жил в Черо у родственников, несчастный случай с плугом превратил его в калеку два года назад.
– В жилах моего отца течет валлийская и шотландская кровь, а может, и еще какая-то, – рассказывала девушка, когда они сидели за завтраком поздним утром. – Он настоящий каролинский йомен, таким и умрет. Когда он работал на своей земле, то все делал сам, разве что иногда просил помощи у кого-нибудь из соседей, но всегда платил им за это. Он ненавидит рисовых и хлопковых плантаторов за то, что преуспевают они только за счет армии рабов. А еще за то, что их ничтожная горстка подмяла под себя весь штат. Честно говоря, эта их абсолютная власть и заставила меня уехать из дома пять лет назад, когда мне исполнился двадцать один год.
– Полагаю, чувства вашего отца разделяют многие фермеры?
– Тысячи. Если бы что-то зависело от них, рабство было бы запрещено в одну минуту.
– А в следующую минуту начался бы бунт чернокожих?
– О, это лишь отговорка, – возразила она, встряхивая
– Ну а я часто это слышу. – Нервно сглотнув, Купер признался: – Моя семья выращивает рис и владеет рабами уже много поколений.
Девушка слегка вскрикнула от изумления:
– Вы назвали свое имя, но я даже не связала его с Мэйнами из Монт-Роял!
– Потому что я сказал, что живу в Чарльстоне, и так оно и есть. Я сам ушел из дома. Мы с отцом на многие вопросы смотрим по-разному. И один из них – наша особая система.
– Вы хотите сказать, что выступаете против рабства?
– Да. И с практической, и с моральной точек зрения.
– Тогда наши взгляды сходятся.
– Я рад этому, мисс Стаффорд. – Купер почувствовал, что краснеет.
В ее карих глазах вспыхнуло выражение, какое Купер и не мечтал увидеть. И вдруг все воспоминания о его удручающей поездке в Лихай-стейшн растаяли как дым, и будущее стало представляться ему светлым и прекрасным.
– Пожалуйста, – сказала она, – зовите меня Юдифь.
Купер никогда не умел вести непринужденную беседу и обычно вступал в разговор, только если промолчать было никак невозможно, но и тогда это стоило ему больших усилий. Юдифь тоже была застенчива. Быть может, это сходство характеров и стало причиной того, почему их так сильно тянуло друг к другу.
Пока пароход вез их в Чарльстон, Купер много рассказывал ей о себе. Юдифь отвечала тем же. Ее отец считал образование очень важным и всю жизнь копил деньги, чтобы его дочь смогла учиться. Последние два года она доучивалась в Женской академии мисс Дирфорд в массачусетском Конкорде, после чего получила приглашение остаться там в качестве учительницы музыки и литературы.
То есть Юдифь оказалась вовсе не из Бостона, хотя ездила в этот город так часто, как только могла, потому что принадлежала к Бостонской конгрегационалистской церкви. Она полностью разделяла умеренные аболиционистские взгляды пастора этой церкви, преподобного Уильяма Эллери Чаннинга.
– Унитарий, да? – усмехнулся Купер. – Нам всегда внушали, что почти у всех них есть рога.
– Взгляды некоторых из них действительно намного радикальнее, чем у остальных. Вот хотя бы доктор Эмерсон. Служил проповедником во Второй бостонской церкви, пока вдруг совесть не запретила ему принимать причастие. Что до меня, то я считаю его чересчур заумным, хотя, без сомнения, он человек выдающихся нравственных принципов. Кстати, он живет в Конкорде. Я вижу его по нескольку раз в неделю. Но разумеется, я бы никогда не осмелилась с ним заговорить.
Юдифь любила этот маленький городок, в котором фермеры-янки впервые обстреляли солдат короля Георга. Там родилось несколько знаменитых людей. Кроме Эмерсона, самым известным, пожалуй, был писатель Готорн. Еще Юдифь упомянула некоего Торо, тоже писателя и мыслителя, который жил отшельником недалеко от Конкорда и о котором Купер никогда не слышал.
Они говорили обо всем на свете: о бостонском рыбном супе и о трансцендентализме, о получивших большую популярность женских зонтиках от солнца (у Юдифи тоже был этот модный аксессуар, отделанный милой бахромой) и о поэтах Новой Англии – Лонгфелло, Уиттьере, певце аболиционистского движения, молодом Лоуэлле, только начинавшем завоевывать славу.