Север и Юг. Великая сага. Компиляция. Книги 1-3
Шрифт:
– Будут лучше, когда приедет Мадлен. Она уже в пути.
– Прекрасно! Нам надо будет непременно поужинать всем вместе.
– Да, конечно, – пробормотал Орри, проходя дальше.
Неожиданно его поразила одна мысль. После того как Мадлен больше года пыталась уехать в Ричмонд, с его стороны будет ужасно нечестно просить о переводе именно тогда, когда она наконец приедет. Конечно, она все поймет, но тем не менее это будет нечестно. Пожалуй, нужно подождать еще несколько месяцев. И он не должен винить никого, кроме самого себя, за неудачные попытки договориться
Спускаясь по внушительной лестнице, Орри застыл, увидев входившую в парадную дверь троицу: это были его сестра, прекрасно одетая и порозовевшая с мороза, Хантун и еще один мужчина – в широких брюках, отлично сшитом сюртуке и круглой шляпе с плоскими полями, которая весьма красноречиво говорила о его социальном статусе.
– Добрый день, Эштон… Джеймс… – сказал Орри; незнакомец лишь приподнял свою шляпу.
Уже много месяцев Орри не видел сестру и ее мужа, но, признаться, нисколько не переживал по этому поводу. В ответ на его приветствие Хантун что-то неразборчиво пробурчал, глядя в сторону, а Эштон с ледяной улыбкой процедила:
– Очень рада тебя видеть! – и тут же направилась к Бенджамину.
Красавца с сонным взглядом, который пришел с ними, супруги не представили, но Орри было все равно. Судя по одежде, этот человек был одним из тех паразитов, которые наводнили Конфедерацию в это тревожное время, – то есть, попросту говоря, спекулянтом. У Эштон и ее мужа был весьма своеобразный круг знакомых.
Орри надел шляпу и покинул Белый дом в отвратительном настроении.
Глава 65
Наконец-то! Сердце Мадлен просто пело от радости. Наконец-то настал этот долгожданный день. Больше года ей казалось, что этого никогда не случится.
И вот теперь, в первый день нового года, как раз когда ее муж находился на президентском приеме в Ричмонде, она закрыла последний саквояж, заперла последний сундук, в десятый раз проверила зеленую полоску билета и в последний раз обошла дом и сад. Она знала, что поездка на поезде до Ричмонда будет долгой, грязной и неудобной, но не беспокоилась об этом ни секунды. Она бы согласилась проехать хоть через ад в одном купе с самим Сатаной, если бы только эта дорога привела ее к Орри.
В последнюю очередь она постучала в дверь Клариссы. Эта просторная, красиво обставленная комната обычно вызывала у нее грусть, так было и на этот раз. Кларисса сидела за столиком у окна, тем самым, где она раньше, одно за другим, рисовала замысловатые фамильные древа. Мягкий солнечный свет падал на стопку бумаг с угольными каракулями, в которых уже ничего невозможно было разобрать, словно это рисовал ребенок.
– Добрый день. – Кларисса вежливо улыбнулась, но не узнала свою невестку.
После перенесенного удара уголок ее правого глаза слегка обвис, речь стала немного замедленной, и не все слова она выговаривала четко, но в остальном, во всяком случае физически, Кларисса оправилась после болезни, хотя и редко пользовалась правой рукой, которая и теперь неподвижно лежала на коленях.
– Кларисса,
– Моего сына. О да. Как это мило.
Глаза Клариссы, освещенные солнцем, были совершенно пусты.
– Слуги и мистер Мик позаботятся о вас, но я просто хотела сказать, что уезжаю.
– Это так любезно с вашей стороны. Рада вашему приходу.
От острой жалости к ней и при мысли о собственной старости и возможной немощи Мадлен чуть не расплакалась и крепко обняла Клариссу. Ее внезапный порыв удивил и встревожил мать Орри; ее белые брови взлетели вверх – левая поднялась чуть выше правой.
Грустный январский свет, наполнявший комнату запах несвежей одежды и осознание безвозвратной потери целого года жизни с любимым еще больше расстроили Мадлен. «Веду себя как последняя идиотка, и это именно тогда, когда должна чувствовать себя самой счастливой», – думала она, отворачиваясь от тихо улыбавшейся женщины и выбегая из комнаты.
Внизу она коротко переговорила с Джейн, на которую оставляла дом прошлым летом, еще раз уточнив условия оплаты, потом пошла по извилистой дорожке к маленькому зданию конторы, где когда-то работал Тиллет, потом Орри, она сама и вот теперь – их новый управляющий.
Солнечные лучи пробивались сквозь пряди испанского мха, освещая основание дерева, возле которого в ленивой позе сидел раб, отламывая куски коры. Она остановилась:
– Тебе нечем заняться, Каффи?
– Нечем, мэм.
– Я попрошу Энди исправить это упущение.
Она быстро зашагала дальше. Энди не откажется лишний раз приструнить Каффи – они ненавидели друг друга. Да и для нее самой Каффи был единственной причиной, по которой она оставляла плантацию с некоторой тревогой.
В прошлом мае генерал Хантер, командующий войсками федералов на побережье, приказал освободить всех рабов в Южной Каролине. Линкольн поспешно отменил этот приказ, но к тому времени новость уже разлетелась, и из удаленных плантаций хлынул поток беглецов. В своих письмах в Ричмонд Мадлен регулярно писала о каждой потере – в Монт-Роял уже насчитывалось девятнадцать беглых рабов, – и на Рождество Орри даже написал, что рад тому, что отец не дожил до такого безобразия. Тиллет верил – возможно, и не без оснований, – что его негры любят своего хозяина и никогда не отплатят за его доброту бегством. За всю жизнь Тиллета только один раб предал его подобным образом; Орри часто слышал историю о том, как это едва не довело его отца до нервного расстройства.
В прошлом году, услыхав о приказе, Каффи одним из первых пустился в бега. Филемон Мик уже всерьез невзлюбил этого раба – впрочем, большинство рабов тоже презирали Каффи, – а потому приложил особые усилия к его поимке и возвращению. Мик, Энди и еще трое чернокожих нашли Каффи по пояс в болоте; он был без сознания. У него началась сильная лихорадка, и он мог просто утонуть, если бы упал немного дальше.
В Монт-Роял он вернулся в кандалах, и Мик был очень рассержен, когда Мадлен отказалась наказывать его, сказав, что погони и лихорадки с него вполне достаточно.