Север помнит
Шрифт:
Что-то ударило ее в поясницу, и она снова упала на колени, едва успев выставить руки, чтобы не удариться животом об пол. На четвереньках она добралась до очага, набросила одеяло на угли и стала поспешно затаптывать их. Но только она вновь подняла одеяло, как голодное пламя жадно лизнуло сухие плетеные циновки, будто они были смазаны жиром, и внезапно зал пересекла огненная черта, словно нож резанул по горлу.
Жиенна метнулась в сторону, но пламя преградило ей путь; огонь лизнул ее платье, и она почувствовала жар. Затушив дымящийся подол, она повернулась в другую сторону, но огонь был и там. Из-за
Отойдя подальше, насколько это было возможно, Жиенна разбежалась и перепрыгнула через пламя, тяжело приземлившись по другую сторону огненной черты. Отодвинув в сторону одну из перегородок, с помощью которых чертог можно было перестраивать и передвигать, она прошептала молитву Матери и, оттолкнувшись, прыгнула вниз.
До пирса было четыре или пять футов, и Жиенна, приземлившись, почувствовала во всем теле отдачу от удара о доски. Нет, нет, так нельзя, я не могу… Но что ей оставалось делать? Она не могла просто стоять и смотреть, как горит Сероводье. Вдалеке уже раздавались крики – болотные жители заметили пламя, но они не успеют добраться вовремя. Рядом нет ни Рейнальда, ни Робба, ни сира Бриндена, ни лорда Хоуленда, ни лорда Галбарта, ни леди Мейдж. Нет никого, кроме нее.
Жиенна отвязала от пирса одно из ведер и погрузила его в черную воду, плещущуюся внизу. Ведро пробило тонкий лед, вокруг разлетелись осколки, и на мгновение Жиенна увидела в воде свое отражение на фоне пылающего дома. Она повернулась и, собрав все силы, плеснула воду в пламя.
Раздалось шипение, и в холодный ночной воздух поднялся столб белого пара. Жиенна уже стояла на коленях, наполняя другое ведро; над пожарищем кружили вороны, но она едва их замечала. Она наполнила третье ведро, потом четвертое, изо всех сил стараясь удержаться на скользком пирсе; от холодной воды руки закоченели, но она все плескала воду в огонь. Наконец из темноты появились тени, из лодок выпрыгнули люди. Жиенна закашлялась от дыма, и вдруг ведро выскользнуло из ее пальцев, а кто-то крепко схватил ее за запястье и оттащил от огня.
– Ваше величество! Уходите!
Жиенна повернулась и увидела леди Мейдж. Из чертога вылетали клубы пепла и раскаленные угли, но пламя уже почти угасло и каркас здания в целом не пострадал. Со всех сторон суетились болотные жители, заливая угли и осматривая опоры, стараясь определить, насколько они обгорели и можно ли войти внутрь. У Жиенны подкосились ноги – к счастью, леди Мейдж все еще поддерживала ее. Все случилось так быстро, что она не успела испугаться, и только сейчас до нее дошло, насколько близка была гибель.
– Почему это произошло? – в оцепенении спросила она, наблюдая, как горящая стена складывается пополам и рушится, словно ветхий пергамент. – Почему?
– Из-за моих детей, - совсем рядом раздался голос, заставив и Жиенну, и леди Мейдж вздрогнуть. Рядом с ними встала леди Жиана, босая, одетая лишь в запачканную копотью ночную рубашку. Скорбным взглядом она озирала свой горящий дом. – Жойен и Мира мертвы. Вороны прилетели, чтобы рассказать мне об этом. Они оба мертвы, их кровь дает жизнь новой трехглазой вороне, а на Север всеми силами идет враг.
– Болтоны? – спросила леди Мейдж. – Если эти ободранные сукины дети думают,
– Нет, мертвецы, - ответила леди Жиана. – Мне поведал об этом Бран Старк, повелитель воронов, - или тот, кто когда-то был Браном. Он открыл глаза в сердце-древе Винтерфелла и увидел замок в руинах. Он видел, как двое мужчин борются в снегу, пытаясь захватить меч, который сиял, словно солнце, и в конце концов один из них убил другого и забрал меч. А потом он увидел, как идут мертвецы, много тысяч мертвецов. Упыри уже далеко к югу от того места, где когда-то стояла Стена. За ними идут другие. Тьма сейчас сильна, как никогда.
Леди Мейдж была потрясена до глубины души.
– Бран Старк? Но его и малыша Рикона давным-давно убил Теон Грейджой…
– Нет, - убежденно сказала леди Жиана. – Он жив. Но он так изменился… теперь его нельзя узнать. Молитва железнорожденных обернулась против них. То, что мертво, умереть не может, оно восстает вновь, сильнее и крепче. Бран стал зеленым принцем, повелителем тысячи глаз и одного. И он призывает нас сражаться.
– Сражаться? – Даже грозная леди Медвежьего острова, казалось, на мгновение поколебалась. – Армия мертвяков уже в Винтерфелле? В разрушенном Винтерфелле? Мы с лордом Галбартом можем немедленно отправиться на Север и собрать те силы, что у нас есть, но это будет опасное предприятие, а результат, вполне возможно, окажется ничтожным. Наш долг - оставаться здесь, с королевой, пока не родится наследник его величества, и…
Жиенна вскрикнула. При слове «наследник» как будто кто-то схватил ее за позвоночник и вырвал его из тела. У нее перехватило дыхание, она не могла даже вздохнуть, пока ее не отпустило. Когда ей стало чуть легче, она с ужасом поняла, что не вся влага, пропитавшая ее юбки, - это болотная вода.
– Леди Мейдж, - едва смогла прошептать она. – Боюсь, вам не стоит уже об этом беспокоиться.
Женщины взглянули на нее. Они обе дали жизнь семерым детям – леди Мейдж пятерым, а леди Жиана двоим, так что они сразу поняли, что происходит.
– Ваше величество, - леди Мейдж крепче сжала ее руку. – Вам не следовало так утомляться, ваш срок уже близок. Это слишком опасно. Идемте сейчас же.
Жиенна, спотыкаясь, пошла за ней. Кто-то из болотных жителей зажег факелы, и их свет причудливо мерцал посреди темного полуразрушенного остова Сероводья. Пламя отбрасывало рваные тени, темные силуэты казались призраками. На полпути в дом Жиенну скрутил очередной приступ боли. Женщины, чей срок уже наступил, иногда ездят верхом, чтобы вызвать роды, но тушить пожар, - это, возможно, единственный случай в своем роде.
Они вошли внутрь. Леди Жиана нашла уцелевший угол, отгороженный плетеными занавесями, и жестом велела леди Мейдж уложить Жиенну на циновки. Ее дом наполовину сгорел, она только что получила вести о гибели своих детей и о нападении потусторонних тварей на Север, дом ее сюзерена, но невысокая болотная жительница держалась с завидной выдержкой.
– Обычно в первый раз роды длятся долго, - сказала она, - но вы только что пережили такое потрясение, так что ничего нельзя сказать наверняка. Простите меня, ваше величество, если бы у меня были мои травы и настои, я могла бы сделать роды легче, но, к сожалению, все сгорело. Вы молитесь Семерым?