Север помнит
Шрифт:
Жиенна пыталась ненавидеть тех, кто это сделал; ей казалось, что ненавидеть будет правильно. За ни в чем не повинную Элению, ее лучшую подругу, с которой они шептались по ночам, накрывшись одеялами, о красивых лордах, за которых однажды выйдут замуж. Если бы я только знала. За веселого малыша Роллама и за высокого сильного Рейнальда, старшего брата, который всегда заботился о ней. Когда наконец пришли слезы, она горько оплакивала братьев и сестру, но не родителей – скорби не было, только чувство вины, сменяющееся гневом.
Страшно подумать, но теперь она осталась одна-одинешенька. После поразительного открытия, кто
По ночам, стараясь отгонять от себя мучительные воспоминания, Жиенна лежала без сна, положив руки на живот и слушая, как внутри шевелится ребенок. Леди Жиана говорила, что травы, предохраняющие от зачатия, которые Жиенна, сама того не зная, принимала, могут повредить ребенку, и он родится мертвым или уродом, и, страшась этого, Жиенна тревожно ощупывала себя, если ребенок затихал. Живот был не такой большой, как она ожидала, но леди Жиана сказала, что так бывает, - некоторые женщины могут проходить все девять лун, даже не зная, что беременны.
Это была одна из непостижимых женских тайн, к которым Жиенне пришлось приобщиться. До Робба она ничего не ведала о том, что происходит в браке. Девушки из простонародья хохотали над непристойными шутками, но если благородная девица знала какие-нибудь подробности отношений между мужчиной и женщиной, это подвергало серьезным сомнениям ее непорочность, бросало тень на ее добродетель и могло повлечь утрату политических союзов, земель и денег для ее отца. Если бы ее лишил девичества не сын Неда Старка, судьба Жиенны была бы печальной: все считали бы ее попорченным товаром - обесчещенная изменником, распущенная и опасная просто в силу того, что она женщина. Часто она чувствовала себя свиньей, которую откармливают на убой, но по крайней мере, наследник Короля Севера в ее утробе придавал ей ценность.
Этой ночью было так холодно, что болотная вода покрылась тонкой хрустящей корочкой льда. На сваях повисла бахрома сосулек, а в чертоге Ридов тусклые светильники чадили и трещали. В очаге ревело пламя, но хотя Жиенна, закутавшись в тяжелое шерстяное одеяло, села так близко к огню, что тот обжигал ей лицо, ей все никак не удавалось согреться.
Она была совсем одна, если не считать одного из ястребов лорда Хоуленда, который беспокойно рыскал на своем насесте в другом конце зала; лорд Сероводья обучал ястребов охотиться на рыбу и птицу. Сам лорд Хоуленд отсутствовал – он разбирал спор между двумя своими вассалами; каждый обвинял другого в том, что тот построил плотину у него на ручье и отводит пресную воду, – серьезное обвинение, ведь в местных болотах вода была солоноватая и мутная. Леди Жиана рано ушла спать, сославшись на головную боль, но поскольку она обладала даром древовидения, который, как говорили, особенно ярко проявился в ее сыне Жойене, недомогание обычно предшествовало приступу. Жиенна с тревогой ждала ее следующего видения; они не сулили ничего хорошего. Хотя
Жиенна с беспокойством поменяла положение. Из-за сырого холодного воздуха у нее открылся слабый, но непрекращающийся кашель, к тому же ребенок часто толкался, и поэтому у нее постоянно болели ребра. Леди Жиана сделала для нее питье, но оно было таким мерзким на вкус, что Жиенна предпочитала терпеть боль. В Сероводье больше заняться было нечем. Она уже трижды перечитала все книги, что были у лорда Хоуленда; ей было строго-настрого запрещено переутомляться или делать что-либо, что может подвергнуть опасности ее саму и ребенка, так что молитва оставалась для нее единственным утешением.
Иногда Жиенна думала, что, когда ребенок родится и она больше не будет представлять ценности, ей следует избавить лорда Гловера и леди Мормонт от лишних хлопот и отправиться в дом Матери, чтобы стать септой. Она многое хотела узнать о вере. Может быть, северяне и позволят ей участвовать в жизни ее ребенка, но, скорее всего, с самого первого вздоха малышу будут внушать, что он должен отомстить за отца и отвоевать свою корону, что он Старк, а не Вестерлинг. Его будет нянчить другая женщина, так что не стоит и надеяться, что ему дадут общаться с родной матерью.
Жиенну пробрал озноб. Она почувствовала себя старухой. Если она уйдет в дом Матери и больше не выйдет замуж, если – да не допустят этого боги – ее ребенок родится мертвым, тогда ее дом прекратит свое существование вместе с ней. Ее род древний и благородный, несмотря на теперешнее запустение и бедность. А может быть, когда-нибудь ей захочется снова взять себе мужа, завести дом и семью, чтобы заменить тех, кого она потеряла. У нее больше нет матери, которая отравит ее детей прямо в ее утробе, нет и Тайвина Ланнистера, угрожающего ее родным и близким. Ее новый муж не будет таким, как Робб, но возможно, по милости богов…
Жиенна насторожилась. Ей показалось, что она услышала какой-то странный звук, доносящийся снаружи, – по крайней мере, более странный, чем обычно. Шорох, будто деревья шумят на ветру, только сильнее. По ее спине пробежал холодок, но, подавив первое побуждение по-детски спрятаться под одеяло в надежде, что чудовища уйдут, Жиенна встала и двинулась к выходу из чертога.
– Лорд Хоуленд, - позвала она, - это вы?
Нет ответа.
– Лорд Галбарт? – Жиенна помедлила у выхода, но потом потянула за ручку, и дверь с треском отворилась. Внутрь ворвался холодный ночной ветер, едва не захлопнув дверь. – Леди Мейдж?
Шум стал громче, и ей пришлось почти кричать. Вдруг в пятно света ворвалось нечто огромное и черное, хлопая крыльями и каркая, а за ним последовала целая черная туча. Жиенна отступила назад, поскользнулась и упала.
«Это вороны», - поняла она. Их здесь сотни. В воздухе мелькали перья, клювы и когти; птицы камнем падали на нее, а она отчаянно пыталась прикрыть голову руками. Вороны были так близко, что Жиенне казалось, будто они вот-вот начнут вырывать у нее пряди волос. Светильники шипели и мигали от ветра, поднимаемого крыльями, и чертог временами погружался в кромешную тьму. Воронов становилось все больше и больше. Сквозь дверь с воем задувал зимний ветер. Жиенна поползла к очагу. Порывом ветра разбросало угли по полу, и если они разгорятся…