Северные архивы. Роман. С фр.

Юрсенар Маргерит

смертные приговоры. Принято считать, что он тем

не менее продолжал если не торговать тканями и

коврами, то по крайней мере уступать их за день­

ги друзьям, подобно отцу господина Журдена * в

те же годы в Париже.

Даниель Фаурмент женился на Клер Брандт,

одной из двух дочерей доктора Брандта, юриста и

гуманиста, пользовавшегося хорошей репутацией.

Рубенс взял в жены вторую дочь, Изабеллу, и чер­

дак дома доктора был первой мастерской

худож­

ника. Изабелла Брандт умерла молодой, и Рубенс

заменил ее светловолосой Еленой, младшей сест­

рой все того же Даниеля, таким образом дважды

ставшего зятем великого творца форм. Клер Фа-

урмент, моя дальняя Прародительница, дочь Дани-

еля и Клер Брандт, была, таким образом,

племянницей двух самых избалованных женщин

своего века, с которых написано к тому же наи­

большее число портретов.

У Рубенса было призвание к счастью, но он по­

знал его не сразу. Родился он в Кёльне, отца из­

гнали из Антверпена за протестантские симпатии,

а затем приговорили к смерти за связь с принцес­

сой. Мать, натура страстная, спасла неверному

мужу жизнь. Для художника это прошлое было

95

словно темным фоном его картин, на котором

вскоре сквозь лессировку щедро засверкали кра­

ски. Рубенс быстро становится знаменитым и про­

цветающим, ему с юности хорошо знакомы

изнеженные дворцы Италии и суровый испанский

двор, ему рано поручают деликатные дипломати­

ческие миссии, два короля возводят его в дворян­

ство, он говорит и читает на пяти языках, и,

значит, как сказал бы Карл V, есть в пять раз

больше человек. Прочное счастье не покидает его

до самого конца и после смерти живет в его сла­

ве. В истории этого почти невероятного успеха

Изабелла — первая из женщин Рубенса, ибо нам

ничего не известно о прекрасных итальянках,

встреченных молодым художником за восемь лет

пребывания на полуострове. Рубенс пишет авто­

портрет с Изабеллой на следующий день после

свадьбы, в саду доктора, у ж е тронутом осенними

красками. Ему тридцать два года. Это крепкий, бо­

гато одетый в черный бархат и кружева человек,

вид у него задумчивый и спокойный. В парче, в

нелепой, «по моде», шляпе с высокой тульей,

юная новобрачная с девичьей грацией опирается

на руку мужа, выбранного ей доктором,

На следующих портретах перед нами как бы

крупным планом предстает Изабелла, жена и

мать. Низкий корсет подпирает груди, прижавши­

еся друг к другу, словно персики в корзине; ог­

ромные воловьи глаза освещают

милое доброе

личико, не блещущее умом. Мягкий, немного ско­

шенный подбородок выдает покорную и пассив­

ную чувственность. Чахотка у ж е окрашивает в

96

бело-розовые тона нежную кожу лица, затенен­

ного полями знаменитой соломенной шляпы. Ру­

бенс, в отличие от Рембрандта, не стал

изображать юную умирающую, сжигаемую лихо­

радкой: медленная агония не в его духе.

Однако из письма к другу видно, что вдовец ох­

вачен печалью, которую он, кажется, сознательно

убрал из картины: «Поскольку единственное ле­

карство от всех наших бед — это забвение, дитя

времени, приходится возложить на него всю мою

надежду... Думаю, что путешествие мне помогло

бы... Я не претендую на то, чтобы стать стоиком... и

не могу поверить, чтобы чувства, столь соответст­

вующие их объекту, были недостойны порядочно­

го человека и что можно быть совершенно

бесчувственным к превратностям жизни, sed aliqua

esse quae potius sunt extra vitia quam cum virtutibus 1,

и чувства эти мстят за себя нашей душе». Опере­

жая свое время, Рубенс понял, что мужество, заго­

няя боль слишком глубоко, превращает ее в

отравляющий нас яд. Человек, написавший эти

строки, умел не только ловко орудовать кистью.

Четыре года спустя, вернувшись после поездки

и большой работы из-за границы, художник воз­

обновил отношения с семьей покойной жены.

Примерно в это время он написал портрет старого

1 Но есть вещи, которые скорее находятся вне пороков,

нежели относятся к добродетелям ( лат. ) . Здесь автор пись­

ма перефразирует Тацита: «Он (Гальба) скорее не имел

пороков, чем обладал добродетелями» («Magis extra vitia,

quam cum virtutibus»).

97

7-1868

доктора Брандта, малиновые щеки ученого застав­

ляют предположить, что он так же хорошо разби­

рался во французских винах, как и в греческой и

латинской грамматиках. В доме Фаурментов Ру­

бенс вновь встретился с обеими Клер, сестрой по­

койной и ее племянницей, еще ребенком. Прошло

время, и маленькая Елена перешагнула границу

между детством и юностью. Рубенс женился на