Северные архивы. Роман. С фр.
Шрифт:
Мишель Даниель и Шарль, дожив до 80 лет, скон
чались соответственно в 1838 и 1 8 4 5 годах в
царствование узурпатора Луи-Филиппа. Эти ста
рики, помнившие еще коронацию Людовика XVI,
несомненно, до самого конца играли в вист с аб
батом, которому, надо надеяться, тоже довелось
вновь увидеть процветание трона и церкви. Мож
но представить себе, как они году так в 1824-м
отправляются в кабриолете на Мон-Нуар, песча
ники которой
фаянсовой фабрики. Здесь Шарль Огюстен,
«знатный кавалер», наблюдает за постройкой за-
113
8-1868
городного особняка совершенно в стиле Людови
ка XIII — Карла X на месте уединенного деревен
ского дома.
Действительно, кажется, что некоторые земли,
принадлежавшие семье, были пущены в продажу
как имущество эмигрантов. Мишель Донасьен су
мел распродать другие, чтобы пережить трудные
дни. Но рассказы о потерях, понесенных во время
Революции, по большей части апокрифичны: из
нотариальных актов и того, что известно о жизни
лишенцев, явствует, что они оставались весьма со
стоятельными. В смутные времена люди соревну
ются и хвастаются друг перед другом понесенным
уроном, жалуются все. Что до умилительных ска
зок, согласно которым крестьяне вернули добро
вольно кое-какое имущество, купленное ими на
торгах, не претендуя при этом ни на какое возна
граждение, возможно, они не просто выдумка. В
этом уголке Фландрии, где хозяева и фермеры
продолжали жить почти бок о бок (тогда как аб
сентеизм был свойствен прежде всего придвор
ной знати, довольно немногочисленной), зависти,
ненависти, злобе было где разгуляться, хотя они
и уступали порой место любви и верности. Кажет
ся, Кленверков — удлиняли они свое имя на
французский манер или нет — все-таки любили.
Часть вторая
МОЛОДОЙ МИШЕЛЬ ШАРЛЬ
В скромной комнате на левом берегу Сены
молодой человек, студент, одевается, чтобы от
правиться на бал в Оперу. Комната с низким
потолком, обставленная жалкой мебелью с пуб
личных торгов, чистенькая настолько, насколько
это возможно для жилища, сдаваемого ежеме
сячно внаем пожилой хозяйкой, которой без
всякого рвения помогает служанка, комната эта
сама по себе настолько обычна, что и описывать
ее следует самым банальным образом. Над
мином, в котором тлеют жалкие головешки,
«Коронование Карла X» с порыжелыми краями
свидетельствует о том, что хозяйка — легитимист
ка *. На столе стопками высятся книги Мишеля
Шарля по праву, на висящей над столом полке
115
8*
несколько особо дорогих сердцу молодого чело
века книг: латинские поэты, «Раздумья» * Ламар
тина, поэзия Гюго — от «Восточных мотивов»
до «Песен сумерек» *, Огюст Барбье и Казимир
Делавинь * соседствуют с «Песнями» Беранже *.
Однако все эти детали и прежде всего названия
на корешках книг теряются во мраке наступаю
щей февральской ночи, смягченном только све
том двух восковых свечей. В углу на вытертом
коврике, прикрытом куском махровой простыни,
с трудом можно разглядеть два кувшина, в ко
торых мой будущий дед — ему в это время
двадцать лет — сам принес горячую воду. Тут
же — жестяная ванна. Хозяйка настоятельно
рекомендовала ему при купании быть осторож
ным, чтобы не залить нижнюю комнату.
На стеганом одеяле разложены брюки в об
тяжку от лучшего портного, фрак, домино,
складки которого расположены так, чтобы сразу
показаться загадочным, на подушке — черная
атласная маска. Начищенные туфли стоят наго
тове на коврике перед кроватью. Студент, счи
тающий для себя честью не тратить полностью
весьма умеренное содержание, назначенное ему
отцом, не скупится на туалеты, отчасти из тще
славия красивого юноши, желающего нравиться,
и, быть может, еще больше из чувства уваже
ния к самому к себе. Мишель Шарль, из скром
ности считающий себя простым, на самом деле
существо довольно сложное.
В кальсонах и рубашке с жабо он останавли
вается перед комодом и с серьезным любопыт-
116
ством рассматривает себя в маленьком зеркале.
У молодого человека одно из тех лиц, которые
не столько несут на себе отпечаток личности,
еще не успевшей сформироваться, сколько сви
детельствуют об определенной породе, словно в
нем проявляются, исчезая, иные черты, замечен
ные мимоходом на семейных портретах байёль-
ского дома. В зеркале отражается прочный
костяк скуластого лица, под полосой густых
бровей — холодные синие глаза, которые порой
заставляют оборачиваться красоток, встречен
ных юношей в театре или на прогулке. Носом с