Sex под запретом
Шрифт:
Обескуражено глядя в его глубокие тёмные глаза и вопреки заявленному напору, Амин толкается плавно и чувственно. Шлепки наших тел друг о друга идентичны тем, что мы производим губами.
Это такое сумасшествие. Вибрации внутри меня разрастаются, становится страшно, что я их не выдержу. Рассыплюсь, как лачуга бедного художника на берегу моря, пострадав землетрясением, и меня смоет в океан, предварительно разломав на щепки, а в моём случае на атомы, молекулы и прочую незаметную белиберду.
Фригидность мне не грозит, зато нимфомания чешет в мои объятья полным ходом.
Чувственная атака моего сжимающегося влагалища сменяется самым, что ни на есть, драть. Толчки становятся грубее. Прерывистей. Я едва успеваю давиться всхлипами, на крики попросту объёма моих лёгких не хватает.
Настолько непредсказуемо, как вышагивать по тонкому льду. Одно неверное движение и ты падаешь в обжигающий поток. Мой поток несёт меня в измерение, где я впиваюсь ногтями в шею Амина. Сжимаю дрожащими в сладкой судороге внутренними мышцами гранитный ствол, дальше несусь в тоннель навстречу яркому свету, уже краем сознания ощущая финальные фрикции. Утробный рык. Тяжёлую отдышку, воспламенившую мой лоб.
Были в истории случаи, когда девушка теряла сознание во время полового акта. Вот и я, безвольно поддаюсь, когда Амин перекатывается и затаскивает мою вялую тушку на себя.
– Ты космос, Лийка. Фантастика. Мне ни с кем, так круто не было,— тискает мою попу.
Чувствую, как подо мной колышется горячее тело, и отзываюсь каждым нервом. Мне с ним реально хорошо. Оттягиваюсь, помогая члену плавно из меня выскользнуть. Амин, просунув между нами руку, стаскивает презерватив, касаясь не опавшим органом моего пупка.
Задрав голову, опознаю пространство. Он бережно срывает поцелуй.
– Я бы по парку прогулялась, — скребу ноготочком Амина по груди и просительно вглядываюсь.
– Тогда идём тебя кормить и выгуливать. У кривого дуба беседка клёвая, на свежем воздухе поедим.
– Я же не собака, — возмущаюсь, хоть и ломанным голосом, первой частью его предложения. Вторая меня приводит в экстаз.
Кривой дуб — место с историей. Раньше парка не было, стоял непроходимый ленточный бор. Откуда там взялся огромный дуб, никто не знает, но если вкратце доносить городскую легенду, положив в дупло записку – получишь всё что хочешь. Условие одно, просьба должна идти от чистого влюблённого сердца. В целом бредни, я как прагматик в них не верю.
– Нет, но про поводок я задумываюсь, — неожиданно вставляет.
Эй! Я жду горячих признаний, а не упрёка, но я не готова затевать перепалку – понимаю сейчас.
– Это почему? – спрашиваю смиренно, что редко со мной случается.
– Потому что ты творишь всякую фигню, — вздыхает.
Немного обидно, но он прав. Оставляю при себе бубнёж, что до встречи с ним, фигню я не творила и ею не страдала, вела себя, как мышка тихо и грызла гранит науки.
На ощупь отыскиваю трусики, в самом начала успев зафиксировать их полёт и приземление. Переползаю через Амина, сажусь на край кровати и натягиваю предательски сваливающую с моей задницы детальку. От провокационного шлепка она также не спасает.
Оборачиваюсь,
– Вещи в сером пакете, — подсказывает, когда зависаю в думах, в каком из двух лежит спортивный костюм.
Мысли мои блокируются от тревожных вспышек. Меня мучит совесть, пока я не сброшу камень с души – покоя мне не видеть.
Амин съездил рано утром в торговый центр и купил мне одежду. Мелком заценив бирку, ставлю ему не только лайк, а благодарю, стоя на коленях. Мой любимый темно-бирюзовый цвет. Мой размер у костюма, облегчённого жилета на синтепоне. Достаю кроссовки и, мало того, что они известного бренда, так ещё и идеально садятся на стопу.
Назвав Амина мечтой, я не погорячилась.
Из контейнеров во втором пакете пахнет аппетитно. С термосом все ясно. Кофе или чай. Пустой желудок бурчит. Прикрываю один глаз, постеснявшись громкого звука, издаваемого моими внутренностями.
– Ты стащил еду у бедных животных из контактного зоопарка? – усмехаюсь.
Амин тянет с вешалки куртку. Кожа скрипит, а он растягивает уголки губ, играя бровями.
– Тебе капуста. Мне морковка, — с этими словами открывает дверь.
Свет. Яркий свет. Жмурюсь, будто житель подземелья, пробуривший дыру и получивший ожог роговицы.
– В моём возрасте от капусты, уже ничего не вырастет, — шутливо отбиваюсь от нелепицы про капусту и её чудодейственные свойства. Кому не дано иметь пышные сиськи, тем не дано.
Выскакиваю до того, как вздёрнутые ладони затащат меня обратно. Вибрирующий телефон сносит игривое выражение на лице Амин. Застопорившись в дверях, вытаскивает его из кармана, становясь пугающе серьёзным. Не забавно ошеломлённым, а мужественно-наряженным.
– Странно, зачем мне звонит Глеб, — рассуждает риторически, прикладывая телефон к уху, — Да….В смысле, мать в больнице…В какой?….Нет, статью не читал, сейчас гляну.
Отключившись, свайпит экран и вчитывается.
Господь всемогущий!
У него такое лицо, словно готовится кому-то позвоночник вырвать голыми руками. Сердце моё, конечно, сперва обливается кровью, а уж после замершим снегирём падает под ноги и там лежит бедолажное, без единого стука.
– Вот,блядь, урод! – Амин страшен в гневе.
– Кто? – протолкнув, торчащий поперёк горла, комок, ворошу мыском кроссовка сухую листву. Прячу побледневшую и виноватую моську. Я не страус. Песка нет. Тыкаться головой некуда, хоть и хочется.
– Борзый Фил. Я эту тварь по стенке размажу, — палит агрессивно, лишая меня сомнений, что именно так Амин и сделает.
Прогулка с пикником отменяется. Я не трус, но я боюсь до дрожи в коленях.
= 32 =
Дайте мне кто-нибудь выпить живой водицы или не стесняйтесь, нахлестать по щекам, чтобы я отмерла и перестала олицетворять, лупающую глазами, статую раскаяние.
– Солнышко, сорри, но мне придётся тебя кинуть, — Амин сгребает меня объятия, растирает лопатки, снимая окутавшую с ног до макушки немоту.