Сейф
Шрифт:
– Приемная, слушаю.
– Света, привет, это жена Виктора Павловича, тут такое дело, подскажи, ты не знаешь где его часы?
Некоторое время Света соображала и, наконец, ответила, что не знает. Жена пожала плечами и посмотрела на багрового мужа. Виктор Павлович сжал кулаки.
– Тише Вы, тише, – затараторил доктор. – Не нервничайте, иначе у вас опять случится приступ.
– Да как не нервничать, мои часы пропали, знаешь, сколько они стоят? Я буду жаловаться.
– Виктор Павлович, – быстро заговорил доктор, – мы все найдем. Уверен, это какое-то недоразумение. Возможно, часы упали в скорой помощи во время транспортировки.
– И что же они там лежат до сих пор? Пускай быстро везут их обратно.
Он попытался собраться с мыслями. Такой неожиданный поворот событий – сначала ненормальный во всех отношениях сон, а теперь кража любимых часов – за двадцать пять тысяч долларов. Вновь и
– Надо звонить в Скорую, надо искать, черт возьми, двадцать пять тысяч долларов просто растворились в воздухе.
– Успокойтесь, вам нужен покой, – настаивал врач, – мы все проясним.
– Да уж, проясните, иначе я напишу жалобу в саму прокуратуру, знаете какие у меня связи
– Знаю, знаю, – затараторил врач. – Я прошу Вас, не волнуйтесь.
Но было уже поздно. Мысли в голове Виктора Павлович достигли критической точки, и он почувствовал, как темнеет в глазах и настойчиво заговорил про себя: – "Тихо Витя, тихо, разберемся", – но Витя не унимался, поскольку не мог преодолеть негодование. Всегда, если дело касалось недополученной выгоды или защиты собственности, Виктор Павлович превращался в самого настоящего зверя, готового рвать и метать. Никто не имел право отнять у него ни рубля. Причина этой жадности затаилась где-то далеко в несладком голодном детстве, и Виктор Павлович считал, что ему очень повезло, поскольку именно жадность позволяла успешно двигаться вперед к богатству и успеху. В оправдание смертного греха, Виктор Павлович часто упоминал нескольких миллиардеров, которые так же отличались скупостью – он очень любил основателя ИКЕА, о котором ходили легенды, будто бы этот человек не менял машину по двадцать лет и летал эконом классом. Так же, Виктор Павлович вспоминал Бил Гейтса, который, как известно, ведет крайне скромный образ жизни, не смотря на вселенских размеров состояние. Но более всех он уважал мультипликационного героя Скрудж Макдака, который, как известно, убил бы родную мать за один сребреник.
4
Виктора Павловича отпустили через несколько дней, и в больничных коридорах наступила тишина. Устроивший скандал чиновник обещал последствия. В своих угрозах, он заявил, что если вопрос не решится в течение недели, то в поисках справедливости пойдет прямо к НЕМУ. Врачи трепетали.
Виктор Павлович приехал домой в десять часов утра, отпустил водителя, а сам, не спеша, поднялся по лестнице на третий этаж и зашел в квартиру. Пару недель назад, Виктор Павлович обновил пол, и теперь прихожая пахла свежим дубовым паркетом – Виктор Павлович вдохнул свежий запах полной грудью и решил, что дом – это лучшее место на свете. Где еще можно почувствовать себя настоящим? Здесь в уютной тишине, Виктор Павлович, наконец-то мог раздеться догола, сбросив с себя не только одежду, но и все маски, которые он носил в течение дня. Виктор Павлович раздевался по-особому, беспорядочно расшвыривая вещи. Дорогие пальто, рубашки, брюки, носки, снимались быстро, небрежно, прямо в коридоре летели на пол – при этом сам Виктор Павлович испытывал невероятное удовольствие от того, что наконец-то становился голым. Считая это забавной причудой, Лена не поддерживала мужа, переодеваясь в халат. А он, словно растолстевший Аполлон, ходил руки в боки, прикидываясь то похабным мальчиком, то жеманной девушкой. Лена смеялась: "Дожил до сорока восьми, а все как ребенок!" Виктор Павлович скалился, падал на четвереньки и принимался бегать подобно псу, бросаясь в ноги Лене в попытке укусить. Визжа, жена убегала в свою комнату – они жили раздельно – закрывалась, а он, рыча и бушуя, ломился в дверь. Иногда дверь Лены распахивалась, и возбужденный Виктор Павлович овладевал супругой.
Сейчас дом был пустым. Лена пошла в художественную галерею на открытие выставки к подруге, и Виктор Павлович, ценитель тишины, плавно освобождался от душившего ворота рубахи. Врачи дали ему пять дней выходного, и теперь можно было никуда не спешить, а предаться собственным делам, которые были менее требовательны, чем служба в министерстве, однако же, теребили телефон без умолку. Всего у него было три мобильника. Верту с оформленным на самого Виктора Павловича номером. Туда звонили только родственники и близкие друзья – он практически всегда молчал. Второй белый китайский телефон – рабочий. Виктор Павлович отвечал на него исключительно с девяти утра до шести вечера, часто сбрасывая звонивших, если они не значились в контактных списках. Третий – черный ноунэйм – Виктор Павлович называл его деловой. Сюда звонили исключительно партнеры по бизнесу и управляющие.
Виктор Павлович освободил тело от лишнего и пошел в спальню. Шторы были закрыты, и в комнате царил легкий полумрак. Он с разбега прыгнул на кровать, как в бассейн – шелковое покрывало накрыло его волной, лаская приятными прикосновениями. Побарахтавшись, моржеобразный Виктор Павлович перевернулся на спину и увидел что-то странное. Сначала ему показалось, что на люстре висит украшение, вроде японской гирлянды, но приглядевшись, в полумраке комнаты Виктор Павлович разглядел знакомые очертания любимого котика. Пушок, как его ласково называли, смотрел на Виктора Павловича мертвым стеклянным взглядом красных блестящих глаз, высунув из сухой пасти тонкий язычок. Виктор Павлович медленно, не отрывая взгляд от котика, поднялся и отошел на несколько шагов в сторону. Пушок не шевелился, и был мертв. Его хрупкое тельце было привязано к люстре за собственный хвост. Виктор Павлович перестал дышать, вслушиваясь в зловещую тишину квартиры – ему представилась жуткая сцена казни животного. Бедный Пушок, такой ласковый и не способный ни к какому сопротивлению, скорее всего, доверчиво пригнул на колени незнакомца, а тот сдавил ему горло железной хваткой и оставил мертвое тело в таком жутком виде.
Виктор Павлович сообразил, что преступник может быть еще где-то здесь, притаился в одном из укромных мест, коих в двухстах квадратных метрах было хоть отбавляй. Виктор Павлович не думал, как убийца пушка проникнул в квартиру, сейчас это было не важно, главное, теперь что он мог быть все еще тут. Белый от ужаса, Виктор Павлович медленно подкрался к комоду и, порывшись в первом ящике, извлек газовый пистолет немецкого производства, который подарил ему приятель из МВД. Полезная вещь, необходимая в любом хозяйстве, очень нравилась Виктору Павловичу изящностью своей формы и тем как легко рукоять пистолета ложилась в руку. Правда, он ни разу не стрелял из него, и вообще не умел обращаться с оружием, но помня, как это делают крутые парни из фильмов, вытянул пистолет перед собой на двух руках и пополз к двери. Медленно высунувшись, Виктор Павлович посмотрел влево и вправо. Задыхаясь от волнения, Виктор Павлович вернулся в комнату и стал напряженно думать, как ему быть. Вызвать охрану комплекса или сразу позвонить в полицию? Так следовало бы поступить, но что-то удерживало Виктора Павловича от решительных действий по закону, он отчего-то решил, что сможет разобраться самостоятельно, представив, какая шумиха может подняться из-за случившегося. Виктор Павлович подошел к окну и открыл шторы – дневной свет придавал уверенности.
Виктор Павлович медленно вышел из комнаты и пошел по длинному коридору, оканчивавшемуся большой светлой прихожей с широкими панорамными окнами. Надо добраться до нее, и занять круговую оборону – принял решение Виктор Павлович и с криком
– Убью сука – сделал рывок. Если бы в этот момент, кто-то из живых оказался на его пути, Виктор Павлович стрелял бы без разбору. Ничего не видя перед собой, запыхавшийся чиновник добежал до гостиной и спрятался за длинным диваном, сел на корточки, сжимая пистолет побелевшими от напряжения пальцами.
– Выход тварь! – закричал он. – Выходи, и скажи, как ты сюда попал?
Голос эхом пробежал по гостиной и откликнулся тишиной. Было слышно, как за окном жужжали редко проезжавшие по переулку машины. Виктор Павлович напряженно вслушивался, и вдруг услышал такое тихое постукивание, исходившее из недр коридора. Сначала он принял его за один из тех звуков, какие могут издавать дома, вследствие процессов просадки, но вот постукивание повторилось вновь, на этот раз отчетливее и громче. Виктор Павлович выглянул из-за дивана и посмотрел в темный проем коридора. Он не мог разглядеть ничего особенного. А между тем звук повторился и теперь был значительно ближе. Занервничав, Виктор Павлович взял в руки личный телефон и решил более не геройствовать, а вызвать охрану – он быстро листал список контактов. Наверное, было проще позвонить в полицию, но ведь они начнут задавать целую кучу не нужных вопросов, а времени оставалось в обрез. Преступник, судя по всему, совсем близко.
– Я звоню охране! Слышишь, ты! – заорал Виктор Павлович. – Ты хотя бы представляешь кто я такой? Ты труп, слышишь. Тебе не уйти отсюда живым, сдавайся, ложись на пол, я вооружен, сука. Ты не понимаешь, с кем связался, я канцелярист, понял, меня охраняет ФСБ, ФСО и вообще все спецслужбы России и мира, у меня связи, понял, тебя порвут, если ты немедленно не прекратишь. Я прощаю тебе кота, сука, он мне все равно особо не нравился, был слишком своенравным и частенько писал в ботинки, так что просто уходи.