Шаги по облакам
Шрифт:
На высоте 8500 метров самолет вышел за облака. В глаза ударил ослепительный солнечный свет. Картина настолько красива, что не хочется верить, что внизу слякоть и дождь и, как у нас говорят, «мутная погода». Ровная, бескрайняя равнина облаков напоминает обширное, покрытое снегом поле. Хочется зашагать по ней размашистым шагом лыжника до самой линии горизонта. Но мы летим, и летим все выше. По тем временам навигационное оборудование самолетов уже позволяло делать уверенные шаги в заоблачных высотах. Причем можно было летать по нескольку часов вне видимости земли. Это были длительные полеты в сложных метеорологических условиях.
Наконец
– Командир, на линию пути вышли точно.
Слышу в ответ:
– Хорошо.
Потом командир обращается к Яковлеву - второму летчику:
– Николай Яковлевич, примите вахту, последите за порядком, а я немного отдохну.
Положив ноги на приборную доску (его привычная поза) и прикрывшись газетой от ослепительных солнечных лучей, Алексеев задремал.
О своем втором летчике Николае Яковлевиче Яковлеве командир был весьма высокого мнения. Налетавший за время летной работы несколько тысяч часов, скромный и несколько молчаливый, Яковлев прочно вселил в него уверенность, что в любой ситуации он может найти правильное решение. Поэтому-то Анатолий Дмитриевич так спокойно передал ему всю власть на воздушном корабле с его многочисленным экипажем.
Полет шел спокойно. Николай Яковлевич с присущей ему пунктуальностью проверил состояние дел на всех боевых постах самолета. На борту корабля царили тишина и порядок.
И вдруг пронзительный крик пронесся под металлическими сводами фюзеляжа.
– Горим!
– Где?! Что?!
Несколько секунд полного замешательства. Что горит а где горит? Этого пока никто не знает.
Молниеносная смена обстановки любого может вывести из равновесия. Все мы, члены экипажа, безусловно, обыкновенные люди. Однако не все одинаково реагируют на аварийную обстановку. Наш командир бывал в различных ситуациях. О таких, как он, говорят как о людях, видавших виды. А «видов» у него действительно было немало: и в суровых льдах Арктики, где ему пришлось высаживать первую советскую экспедицию на Северный полюс, и в испытательных полетах, и в боевых вылетах на фронтах Великой Отечественной войны, и на воздушных трассах ГВФ. Немало довелось преодолеть трудностей. Но он всегда, даже в самый критический момент, был спокоен, рассудителен и последователен в принятии решения.
Вот и теперь, услышав тревожный шум на борту корабля, он тут же вмешался:
– Прекратить разговоры! Доложите, кто видит пожар?
Громче всех докладывают из кормы:
– Горит крайний правый мотор.
Я обернулся и со своего места в носу самолета тоже увидел клубы белого дыма, окутывавшие
– Вижу белый дым на крайнем правом моторе, - сообщил я командиру.
Обстановка не из веселых. Рядом с горящим мотором бензиновые баки. Такое соседство не обещало ничего хорошего. Ежеминутно мог произойти взрыв. Надо было принимать решительные меры по ликвидации пожара и одновременно, на всякий случай, готовиться покинуть самолет.
Командир понимал всю ответственность, лежавшую на нем, и за членов экипажа, и за боевую машину, которую надлежало спасти. Он лучше других осознавал, что поспешность в принятии решения и панические команды только ухудшают состояние экипажа и не способствуют правильным действиям. Надо «действовать быстро, но не торопясь» - таков закон умудренных опытом авиаторов.
Взвесив все, Анатолий Дмитриевич обращается к бортовому инженеру:
– Бортинженер, видите пожар?
– Вижу.
– Какой горит?
– Четвертый.
– Откуда идет счет двигателей?
– Слева направо.
– Кнопки тушения пожара и флюгирования видите?
– Вижу.
– Включите тушение пожара и зафлюгируйте винт.
Инженер четко выполняет указания командира экипажа. Лопасти винта поворачиваются и становятся в положение «по потоку». Винт перестает вращаться. Дым на моторе уменьшается. Однако опасность пока не миновала. Ведь для взрыва бензобаков не обязательно море огня. Для этого достаточно одной попавшей туда искры, а еще не только искры, но и языки пламени погуливают на горящем моторе.
Чтобы разрядить тревожную атмосферу на борту самолета, командир экипажа дает четкое задание каждому из его членов. Экипаж по командам командира мужественно действует на своих местах. Никакой паники на борту корабля нет. В аварийных случаях это половина шанса для выхода из сложившегося положения победителем. И он, этот шанс, волею командира не заставил себя ждать.
Белые клубы дыма постепенно уменьшаются и, срываясь с мотора, открывают его для обозрения. Внешне ничего особого заметить не удается. Небольшие струйки масла тянутся из-под «юбок». И все. Словно ничего не случилось.
Вновь слышится твердый голос командира:
– Задание прекращаем. Всем следить за четвертым мотором. Бортинженер, как показания приборов?
– Лампочка пожара погасла, - доложил инженер.
– Хорошо. Продолжайте наблюдение за мотором и приборами.
– Понял.
– «Орбита», я - девятьсот тридцать пятый, как меня «дышите?
– Слышу хорошо, - ответил руководитель полетов.
– Я - девятьсот тридцать пятый, задание прекращаю из-за неисправности матчасти.
– Что случилось?
– Была неполадка. Устранили. Задание продолжать не могу.
Как коротко доложено, но как много скрывается за ними словами и тревог, и волнений, и рассудительности, и мужества.
Пожалуй, самое неприятное положение в таких аварийных случаях бывает у членов экипажа, которые все видят, понимают всю опасность, а иногда и беспомощность положения и все же активно участвовать в ликвидации неполадок или неисправностей не могут. Не могут просто потому, что у них для этого нет никаких средств и возможностей. Более того, даже понимая всю опасность, они не могут (не имеют права) покинуть самолет. Пока самолет управляем - этот вопрос решает только командир. Таков непреложный закон авиационной жизни.