Шах одноглазому королю
Шрифт:
— Откуда сам? — спросил он меня.
— Из-под Кировограда. — ответил я затягиваясь.
— Хохол? — не отставал он.
— Русский. — коротко ответил я.
— Понятно. — сказал он. — А я хохол.
— Это, что имя такое? — не выдержал я.
— Имя — Иван. — ответил он. — Хохол — специальность.
И заржал. Показав большие желтые зубы.
Мой сосед по лавочке с лычками ефрейтора пояснил:
— Николаич, считает, что украинец живет на Украине, а хохол там, где ему выгодно.
— Батя в один год с Николашкой родился, даже в один день, вот
— Строиться, золотая рота! — скомандовал старшина.
Те, кто еще не докурили, потушили бычки и побросали их в колесо, а потом не спеша двинулись к месту построения.
Мне выпало быть правофланговым. Не самое лучшее место в строю. Как правило на самую дерьмовую работу в армии назначают тех, кто стоит в начале строя.
Так и случилось.
Старшина ткнул пальцем в меня и в двух красноармейцев, стоящих слева.
— Ты, ты и ты. На разгрузку машины с продуктами. Старший курсант Мальцев. Напра-Во!
Я повернулся.
— Направление — столовая! Шагом марш!
Я остался на месте и не поворачивая головы спросил:
— Товарищ старшина! Я только вчера прибыл и не знаю, где столовая.
— Столовая, товарищ курсант, — сказал мне старшина демонстративно уставшим голосом, намекая на то, что он давно устал от общения с такими дебилами, как я. — располагается там, где на шильде написано «столовая».
Он показал пальцем вперед прямо по ходу моего будущего движения, где метрах в двадцати, над большими дверями одного из корпусов нашего здания, на красной доске было выведено большими белыми буквами: «СТОЛОВАЯ».
Я реально становлюсь тормозом. Из-за Мальцева видать. Я был умнее и проворнее. А еще не сваливал свои косяки на кого-то.
В строю засмеялись.
— Отставить смех! — приказал старшина и повторил уже для моей группы. — Шагооом — Арш!
И я пошагал в направлении столовой, где в дверях уже появился некий боец в несвежем белом переднике, о который он тщательно вытирал руки. Знаки различия я пока рассмотреть не мог, но предположил, что повар.
Им при ближайшем рассмотрении он и оказался.
Начальником столовой оказался невысокий старшина восточной наружности, который, приняв мой короткий доклад, сопроводил нас к полуторке груженой овощами, каковую мы ударно разгрузили меньше. Чем за час и вернулись в роту.
Потом был очередной короткий перекур, приведение себя в порядок, втык от старшины за нечищеные сапоги и опять перекур. Моя пачка махорки неумолимо пустела, оставляя во рту неприятное горькое послевкусие. Три пальца на правой руке постепенно приобретали тот желто-коричневый цвет, который в мое время был свойственен только пальцам совсем уж опустившихся бомжей. Задние конечности портили воздух уже даже через сапоги. Зато я вспомнил или решил, что вспомнил, будто от потливости ног помогает борная кислота и тальк. Надо будет у кого-нибудь уточнить, пока меня товарищи по оружию из казармы не выгнали.
Завтрак тоже мало отличался от такого же завтрака, через целый век. Гречка, кусок мяса. Масла сливочного
В общем, как я понял, сто последующих лет внесли в армейский быт, исключительно, косметические изменения. Видимо кто-то когда-то из наших военных теоретиков решил, что раз мы тогда победили немцев, то и американцев победим. Если, конечно, ничего в армии менять не будем.
Пожалуй, когда мы еще через тысячу лет высадимся на какой-нибудь Альфа-Центавре у нашей космической пехоты будут бластеры, умные доспехи и супертехника, а вот гречка и вафельные полотенца останутся теми же.
Не это ли самый большой секрет наших побед?
Неизменность солдатского быта, как залог победы над Америкой!
Прям, готовый лозунг. Бери и вешай в качестве транспаранта над КПП каждой части.
Короче, я, что называется, окунулся в свою солдатскую юность, которая наступит лет через семьдесят. Причем окунулся в прямом и переносном смысле. Я опять был рядовым двадцатилетним доходягой. Мне даже понравилось.
Понятно, что никаких идей по поводу проведения моей спецоперации меня за это время так и не посетило. Идеи посещают, когда ты думаешь. А солдату думать некогда. Он постоянно занят.
Напомнил мне о моих непосредственных обязанностях полковника, как ни странно, старшина, прервав своим криком, больше похожим на рев слона, законный перекур после завтрака.
— Курсант Мальцев!
— Я!
— Бросай бычок и бегом в канцелярию! — приказал он. — Тебя товарищ младший политрук вызывает!
Глава 13. Жанна Гальперн.
Главное управление имперской безопасности
г. Берлин
Дворец принца Альбрехта
Вильгельмштрассе, 101
15 августа 1941 года
21 час 00 минут
Операция «Stille Wasser» должна была начаться в 20 часов 00 минут 13 августа.
Точно в это время и ни секундой позже, я с группой Ферстера должен был взлететь с аэродрома Рангсдорф и, совершив посадку в Кенигсберге для дозаправки, приземлиться в 6 часов 00 минут 14 августа на аэродроме 2-ой эскадры непосредственной поддержки войск «Иммельман» в Торошковичах под Ленинградом.
Операция была завизирована Гиммлером и находилась на контроле у самого фюрера. То есть имела наивысший приоритет. Я полагал, что операцию не смогло бы перенести ничто. Будь-то хоть христианский Апокалипсис, а хоть взрыв Солнца.
Я ошибся.
13 августа в 10 часов утра, я уже закончил с последними указаниями своему заместителю Бергеру на время моего отсутствия и собирался домой.
Я давно собирался уделить время семье. Жена с детьми вскоре уезжали в Италию на отдых, а я так и не сводил их в Зоологический сад, хотя еще зимой обещал детям показать бегемота.