Шахматист

Полянская Ксения

— Да. Прекращай свой анализ, Сергеич. Применяй его на подозреваемых, — перебил его я.

— Не волнуйся. Errare humanum est.

— Да, но не нам, — возразил я, погрузившись в свои мысли.

— То было давно. Пора это отпустить, — не останавливался Сергеич.

— Хватит. Я понял.

Всю оставшуюся дорогу мы молчали. От этого поездка казалась бесконечной. Но прошло всего лишь полтора часа, как мы уже стояли на пороге у Татьяны. Она дружелюбно поздоровалась и пригласила войти.

Её дом казался мне немного другим, нежели раньше. Видимо, это было так заметно по моему лицу, что она спросила:

— Что-то не так, Михаил Алексеевич?

— Мне кажется или у вас в доме что-то изменилось? — спросил я в недоумении.

— Верно. Я решила сменить стиль. Надоели белые стены, тёмно-серые смотрятся гораздо лучше. Вы такой внимательный, — похвалила она, подмигнув.

— Миледи, нам нужно взять у вас показания для составления протокола, — Сергеич внезапно ворвался в наш разговор.

— В полиции все такие галантные? Я с радостью помогу вам в этом, — улыбнулась она, приглашая нас в гостиную.

— Замечательно. Присаживайтесь, я сейчас установлю всё, и мы начнём, — предупредил меня коллега.

— А вы новый напарник Михаила? — игриво продолжала Таня.

Я хотел что-то сказать, но психолог меня перебил:

— Да, но я на время, его коллега заболел. Все мы в полиции не из металла, — улыбался он.

Таня захихикала. Хитёр, ай хитёр! Если бы она знала, что перед ней психолог, то вела бы себя иначе — более осторожно. А так, всё, что на языке вертится, будет у нас. Он установил штатив с камерой. Взял свой планшет для бумаги, ручку и сел напротив Тани.

— Начинаем запись. Ведётся запись допроса свидетельницы по делу № 1.03674 Гордеевой Татьяны Александровны. Вы даёте своё согласие на проведение допроса? — уточнил Сергеич.

— Да.

— Прошу вас произнести клятву свидетеля.

— Я, Гордеева Татьяна Александровна, клянусь говорить правду и только правду, ничего не искажая.

— При нарушении данного вами слова, вы будете отвечать по закону, а конкретно по статье УК РФ№ 307 «заведомо ложные показания, заключение эксперта, специалиста или неправильный перевод». Вы осознаёте это?

— Да, — всё так же улыбаясь, говорила она.

— Вы знакомы с Варавиным Марком Игоревичем?

— Да. Он был нашим общим другом до того момента, пока его не посадили за изнасилование моей подруги. Это ужасно, — огорчённо сказала Гордеева.

— Вы сейчас про пострадавшую Мурзину Екатерину Павловну, так?

— Всё верно.

— Вы считаете, что он виновен в преступлении, за которое был осуждён? — с напором проговорил Сергеич.

— Нет.

— Но вы давали показания в суде против него, не так ли?

— Да, но мне угрожала Боткова Мария. Она приходилась

свидетелем. И мне пришлось дать ложные показания, я уже говорила это на предыдущем допросе, — затараторил девушка.

— Всё верно. Но учтите, данные показания не должны содержать ложной информации, иначе ваше наказание увеличится.

— Я это прекрасно понимаю, — злилась та.

— Замечательно. Что вы можете сказать о характере Варавина? — постукивая ручкой, говорил Сергеич.

— Он был достаточно вежливым, дружелюбным, весёлым молодым человеком, не знаю, каким он, конечно, стал сейчас…

Она замялась и села в более закрытую позу. — Вы замечали у Варавина вспышки неконтролируемой агрессии? Физической или эмоциональной? — продолжал психолог.

— Физической я не наблюдала, а эмоциональная проявлялась по отношению к Ботковой.

Таня положила руку на затылок, погрузив кисть в волосы.

— Вы можете привести в пример ситуацию, когда это происходило?

— Он много кричал, грозился убить её, потом умолял признаться в своей лжи и снова кричал. Меня это очень напугало, — сказала Таня.

— Вы считаете, что его психику можно назвать нестабильной? — допрашивал психолог.

— Не уверена. Но вполне возможно, что он после тюрьмы стал ещё агрессивней.

Глаза Тани забегали. Ей явно было некомфортно от этого разговора.

— Вы видели господина Варавина после условно-досрочного освобождения?

Она помялась и с улыбкой произнесла:

— Нет. У вас милый костюмчик, сэр.

— Он звонил вам или предпринимал попытки с вами связаться? — не поддавался Сергеич.

— Что? Нет. Нет. Такого не было. — закрутила головой Таня.

— Вам лично Варавин угрожал расправой? — всё сильнее и сильнее давил психолог.

— Было пару раз. Но позже мы с ним поговорили и он понял, что во всём виновна Маша, — сказала Гордеева, почесав ухо.

— Когда состоялся этот разговор?

— Я навестила его в колонии, — призналась та.

— Дата навещения?

— Я не помню. Вроде бы спустя неделю или две после его осуждения, — бегло произнесла девушка.

— Вы навещали его после этого?

— Да. Мы с ним виделись ещё пару раз.

— Но вы говорили, что не знаете о его психическом состоянии. Вы даёте ложные показания?

Бам! И вот первый удар и несостыковка в словах Тани.

— Нет, что вы. Просто я не ходила к нему с того года, как его осудили. Это было слишком давно, чтобы судить о его нынешнем состоянии.

— Хорошо. Вы состояли с Варавиным в каких-то отношениях, помимо дружеских?

— Нет. Я и Марк? Пф! Следующий вопрос.

Девушка сжала юбку в руках. Психолог это чётко подметил. Девушка была на взводе.