Шахматный порядок
Шрифт:
Время было позднее, и заседание клуба под уже менее веселые шутки закрылось. Альбус и Эрик снова нырнули под плащом-невидимкой в свою «курилку», где сразу затянулись сигаретами. Алу ужасно хотелось снова испытать то блаженное чувство легкости тела, какое дала ему первая сигарета, но почему-то ему никак это не удавалось. Запах был приятен, но того забвения горестей, какое дала самая первая затяжка, он не дал.
— Слушай, я после все думаю: неужели ты не хотел совсем побыть с отцом? — Эрик удивленно вскинул брови.
— Честно, он со мной
— Неужели у вас всегда так было в семье? — Эрик легонько болтал ногами, положив ладонь на базальт подоконника.
— Да почти… — Альбус задумчиво посмотрел на кончик сигареты. — В детстве отец брал меня на прогулки, а так он мало жил с нами.
— А мать? — спросил Эрик. — Она с тобой перестала разговаривать после твоего поступления в Слизерин?
— С ней вообще всегда было сложно… — затянулся Ал. — Знаешь, это так ужасно, когда человек через минут может наорать на тебя ни почему, нагрубить, и даже не хочет ничего выслушать! Кем она только меня не называла! И «бездельник», и «дармоед», и «свиненок». И право ответить нет. Дуется-дуется, потом начинает общаться как ни в чем не бывало…
— А почему наорать? — Эрик тоже механически зажег сигарету и тотчас кашлянул.
— А спроси, — вздохнул Альбус. — Мерлин знает, что ее выведет из равновесия…
— Так сказать, человек настроения, — протянул Эрик. — Сначала улыбается и интересно твое мнение, но минут через десять это самое мнение незачем. И человек искренне не замечает, в чем проблема: «отойдет» и ангел ангелом.
— Знаешь, это самое ужасное — жить как на вулкане, — тихо сказал Ал. — Ты никогда не знаешь, что он выкинет через минуту, когда начнёт извергаться… почему люди не могут быть нормальными? Почему нельзя быть всегда на людях в ровно-приподнятом настроении?
— Можно, разумеется, и желательно бы — почему окружающие должны отвечать за твое настроение? Но для такого типа людей это переступить через себя, — вздохнул Эрик. — Это и есть тот шахматный мир, про который ты рассказывал?
— В общем, да, — сказал Ал. — Это ведь очень удобно: знать, как ходят фигуры. Конь всегда буквой Г…
— Конь как партизан — всегда из-за угла бьет! — фыркнул Эрик.
— Ладья всегда по прямой… слон всегда по диагонали… Вот бы так и людей… — мечтательно добавил Ал. — Встал и знаешь, кто в каком настроении. Живи и радуйся.
— Удобно, — кивнул Эрик. — Но не все так могут.
— Никогда не понимал: неужели они правда так хотят скандалов? — Ал потушил сигарету и тотчас достал из пачки вторую. — Ведь самим же удобно жить так, чтобы все было предсказуемо.
— А если тебе больно или трудно? — Нотт тоже решил затянуться, прекратив, наконец, теребить сигарету.
— Я читал, что в старину леди и джентльменов учили: в любой ситуации надо оставаться в ровно приподнятом настроении. А если тебе больно — ну, запрись в комнате и поплачь один. Понимаешь… Раньше ценили чувства окружающих, — Ал зажег вторую сигарету. — Почему от твоих
— Все настолько тяжело? — вскинул брови Эрик.
— Да по-разному, — вздохнул Ал. — Иногда противно, когда мать кричала и ругалась из-за каждого пустяка. Ей все время было что-то не так! То мы лодыри, то мерзавцы, то нахлебники…
— Так и говорила? — изумился Нотт.
— Еще как! Наорет, и мы еще виноваты. Но это еще пустяки: страшно не то, что она кричала, а что кричала непредсказуемо. Вот только расслабишься, подумаешь, что хороший вечер — она ворвется и наорет. Очередной черный день жизни… Я иногда мечтал иногда только об одном — сбежать оттуда хоть куда-то.
Они помолчали. Эрик затянулся сильнее, набрав, наконец, в рот дыма.
— Да ты втягивай его носом осторожнее, и все! — посоветовал Альбус другу.
— Странно, как твои брат с сестрой это выносили? Хоть братец и полоумный, но…
— Мерлин их знает, — проворчал Ал. — Мать врывалась к Джеймсу, наорет, он огрызнется, мать еще сильнее наорет… И оба потом как ни в чем не бывало…
— Может, мать срывалась из-за отца? — спросил осторожно Эрик. — Может, ей надо было посочувствовать?
— А ты не пробовал ей посочувствовать? — сухо усмехнулся Ал. — Она начинает орать еще сильнее: «Не о чем поговорить? Так идите отсюда!» Я пару раз попытался, но больше вот, знаешь, не горел желанием… Слушай, — вдруг сменил он тему, — вот бы гле достать волшебное радио.
— Тогда что? — с интересом спросил Эрик.
— Поймали бы Вену или Берн. Наверняка бывшие Пожиратели вещают на нас, — заметил Альбус. — Хоть узнаем и другую точку зрения.
— В Хогвартсе нельзя. Но идея хорошая… Лишь бы не влетело… — прошептал Эрик.
Альбус задумчиво посмотерл в темноту на мокрые разливы высокого окна.
* * *
Было хорошо после обеда и долгого сидения за партами выйти на свежий воздух. После ночного дождя небо еще оставалось бледно-серым, а трава все еще была слегка влажной. Альбус направлялся на урок по уходу за магическими существами.
Хагрид уже ждал учеников у ограды широкого загона.
— Встаньте вдоль изгороди! — быстро скомандовал Хагрид. — Чтобы вы всё…э-э…хорошо видели. Итак, волшебные существа, — лесничий быстро удалился.
— Почему нельзя было привести их раньше? — с напускной усталостью протянула Кэтрин Забини, опустив длинные ресницы. Было прохладно, но плащ она не надела — черные брюки облегали длинные стройные ноги, а золотистые кудряшки струились по спине.
— Это же Хагрид, чего ты хочешь? — с усмешкой ответил Эрик вопросом на вопрос.
Кэтрин слегка улыбнулась.
Неожиданно к ним величественной походкой приблизились два коня и оба были весьма красивые — шелковистая грива, острые ушки, мощные ноги и пушистый хвост, к тому же у обоих были длинные крылья под цвет гладкой, как атлас, шкуры. Один из коней был белым, а другой черным, их сдерживали простенькие уздечки.