Шелковый дар
Шрифт:
— Собака меня в детстве укусила, — проговорила она, имея в виду отметину, которую заметил лекарь при первой встрече. — Просто… Было неожиданно, когда мужчина так сразу — и одежду задирает.
«Прям там, одежду задирает. Рукав всего лишь, и то наполовину», — едва заметно скривился Карин, понимая, что услышал извинение за пощечину. Прижал палец к запястью, считая удары, но со вчерашнего дня ничего не изменилось — пульс четкий и ровный. Хотел бы он хотя бы увидеть, как происходит эта загадочная хворь, но,
Все чаще он задумывался над тем, что болезнь надуманная. Девушка на лавке улыбнулась. Протянула вторую руку и погладила его по волосам.
Карин быстро поднялся на ноги. Сулена сдвинула брови, когда лекарь как ни в чем не бывало достал из сумки пузырек и поставил на стол.
— Постой, — сказала она, поняв, что парень сейчас уйдет. — Злишься что ли? Из-за повязки той? — Она тоже встала, подошла ближе. — Это же шутка была.
Карин опустил в пол глаза, когда по спине пробежал холодок. Шагнул к двери, Сулена схватила его за руку и его будто молнией ударило, оставив ощущение онемения во всем теле. И жуткую слабость в коленях, даже оперся рукой о стол, от которого еще не успел далеко отойти. Хозяйка тут же отпустила его и поднесла кружку воды, выражая делами тревогу, а глазами — странное довольство и ожидание.
Пить Карин не стал. Набрал в рот и тут же выпустил воду обратно, сделав пустой глоток.
— Присядь, — Сулена потянула его к лавке. — Отдохни, устал, наверное. Столько людей, и всех лечить нужно.
Голос ее становился все тише, дрожал и распадался, словно она задалась целью убаюкать его. То ли он засыпал на ходу. Но послушно, как овца, пошел за ней, сел куда указала, облокотил о стену ставшую вдруг пустой и легкой голову, и закрыл глаза.
Чтобы провалиться вниз, в уходящий полого вниз каменный тоннель. Свалился на ступени, чуть не отбив себе зад, охнул. Тут же сзади его подхватили под ребра и поставили на ноги, тяжелая рука потрепала по макушке, мимо промчался мальчишка, звонко хохоча и перекликаясь с эхом. Отец обошел его, присел на корточки, ощупывая. «Осторожно спускайся», — предупредил. — «Можно так прокатиться до самого низа». Потом обернулся и прокричал имя мальчишки. Карин распахнул глаза.
— Данко! — выдохнул, дико шаря глазами вокруг. — Данко!
Вместо камня — известь и бревна, вместо ступеней — деревянный пол. Лай собак и голоса сельчан, и никакого эха. Только что он спускался вглубь горы с отцом и другом, в следующее мгновение оказался лежащим на мягких коленях, а чьи-то пальцы перебирали его пряди.
Карин вгляделся в лицо над собой и сразу скатился на пол, ударил плечо, зашипел. В голове стоял туман и накатывала боль, но в отличие от прошлых приступов, вполне терпимая, словно память смирилась с тем, что ей придется в итоге уступить. И уже не столь свирепо сопротивлялась при попытке взлома.
Над ним склонилась Сулена, и, прежде чем он успел отпрянуть, схватила его за рукав.
— Так ты, дружочек, оказывается, дуришь все село? — спросила она насмешливо. — Занятный ты экземпляр. Какие еще тайны скрываешь?
Безумная
— О! — вскричал он, взмахнув кружкой и окатив всех брызгами. — А вот и наш тюха[2]! Пить-то умеешь? Налейте ему, что ли…
Ожидаемого веселья не случилось, ни один из местных не смог бы уличить лекарского ученика в отсутствии мужского здоровья. Поулыбавшись для вида, они затянули песню, Карин же, пробравшись за их спинами к двери, выскользнул из избы.
Чтобы тут же столкнуться с Волотом, облокотившимся на перила крыльца. Острием ножа он ковырял грязь под ногтями и поглядывал в окно, явно кого-то поджидая. Удивленный взмах густыми бровями подсказал Карину, что не его ждал великан. Но и с ним не против был поболтать: нож исчез в кармане штанов, необъятные руки сложились на груди, подбородком указал на двор:
— Пройдемся.
И это была не просьба, Волот пошел вперед и был уверен, что Карин последует за ним, как и случилось: он мог или торчать на крыльце, или отойти подальше от избы. Выбрал последнее, потому что дочка главы пугала его до чертиков, еще и так глупо проговорился, впав ни с того ни с сего в забытье.
На улице за калиткой не было ни души. Те, кто не спал, сейчас пили с городским главой. Волот размеренно шагал в сторону дома Бела, Карину ничего не оставалось, как идти туда же. На середине пути один остановился, второй чуть не врезался в его спину и тоже встал. Волот обернулся.
— Та девчонка, за которой ты ходишь, — говорил он не совсем внятно. То ли тоже выпил, то ли ему было лень открывать рот. — Откуда она, знаешь?
Карин вздохнул, показывая этим, что мужик ему до смерти надоел. Волот ухмыльнулся.
— Ты моего брата отвел на речку и помог утопиться?
Парень поднял глаза, охваченный подозрением: сначала дядька Бел, теперь Волот — сколько еще соседей уверены, что Кия утопил лекарский ученик?
Великан негромко рассмеялся, укрепляя его догадку:
— Жизни тебе здесь не будет. Каждый из этих милых людей и так уверен, что ты послан им богами в наказание, ведь с твоим приходом начали происходить все эти жуткие вещи: смерть Гойко, оборотни, нежить. Русалки, речка возникла из воздуха… Парень, да ты просто кладезь несчастий, знаешь об этом? — Видя, как Карин все сильнее сжимает челюсти, в издевательском жесте похлопал его по плечу: — Я знаю, что ты никакой не немой, так что можешь не сдерживаться. Интересно будет послушать, что скажут люди и по этому поводу…
Карин даже не представлял, откуда кузнецкий брат может знать о его тайне — при людях парень был немее рыбы и точно знал, что не проговорился ни разу. Только если тот подслушивал, или ему кто-то сказал из посвященных, а это шесть человек не считая Кия, который в принципе не мог никому рассказать, так как ушел сразу после того, как узнал. И в этих шестерых Карин был уверен, потому что именно они и заставляли его молчать.
Да и в тушу Волота, крадущуюся под окнами, как-то не сильно верил.