Шесть месяцев спустя

Ричардс Натали

Откровенная ложь. Если прибавить новость об исчезающих с компьютера файлах, мой список потерянных вещей на самом деле возрос.

— Это замечательно, — говорит она. — Ты хочешь поговорить о каком-то из этих событий?

Я прикусываю губу и бросаю взгляд на книжные полки. Это просчитанное движение. Если я выгляжу слишком противоречиво, она поймет, что я притворяюсь. Так что я делаю это быстро и, надеюсь, достаточно правдоподобно.

— Я не уверена. Возможно, я ещё не готова. Это нормально?

— Ты

считаешь, что тебе нужно моё разрешение? — спрашивает она с улыбкой.

— Нет, это не так. Это… Я просто не хочу сглазить, понимаете? Я хочу быть уверена, что у меня есть прогресс.

Что ещё более важно, я не придумала ни одной темы для сегодняшнего обсуждения.

— Хорошо, Хлоя. Есть ли ещё что-то конкретное, о чём ты хочешь поговорить?

Ещё одна психиатрическая уловка, говорящая «Определенно есть что-то конкретное, о чём ты хотела бы поговорить».

Я встаю и направляюсь к книжному шкафу, рассматриваю стоящие на полках книги.

— Я хочу поговорить о психологии. Я не знаю, помните ли вы об этом, но меня она действительно заинтересовала в последний год, после урока, который у меня был.

— Я помню. Полагаю, я предоставила список рекомендуемых книг и некоторых дополнительных курсов, которые могут быть полезны.

Ну ладно, я не изучала никакие курсы. После месяцев панических атак и психиатрических приёмов я не была уверена, что хочу открывать эту банку с червями. Никому не нужно ещё одно напоминание о моём прошлом «Принцессы Прозака», спасибо.

Я смотрю вниз на свои ботинки и вздыхаю.

— Думаю, в прошлом году я не была готова к этой идее. Теперь всё изменилось. Я в выпускном классе и подаю заявления в колледжи.

— Ты очень много работала этим летом, — говорит она.

Её слова почти заставляют меня рассмеяться. Вероятно, она знает, что я провела лето, делая педикюр и смотря повторы «Тома и Джерри».

Тем не менее, я улыбаюсь.

— Вы правы. И теперь я чувствую, что у меня появился реальный шанс на будущее в психологии. Это всё меняет. Я убеждена в этом.

Она откидывается назад, выглядя польщённой.

— Ну, я думаю, это замечательная идея, Хлоя. Люди часто зовут на помощь тех, кто испытал похожие трудности на себе.

— Именно. И я думаю, это то, о чём я хочу поговорить. Я хочу начать с себя. Хочу взять под контроль моё выздоровление и быть инициативной.

Я останавливаюсь, потому что вышла за рамки пятидесяти сотен слов, которыми надеялась убедить её.

Она наклоняет голову, её слишком черные волосы скользят вдоль щеки.

— Ты знаешь, даже обученные психологи до сих пор иногда нуждаются в помощи извне. Пройти через всё в одиночку не всегда возможно или мудро.

Я противлюсь искушению закатить глаза. С трудом.

— Я не пытаюсь отказаться от терапии. Но вы всегда говорили мне, что я получу столько

лечения, сколько вложу в него. И я хочу вернуть свой мозг к работе. Я чувствую, что нуждаюсь в лучшем понимании того, как работает память.

Она улыбается, но это не стирает напряжение из её глаз.

— Я рада, что ты подходишь к решению этой проблемы лоб в лоб, Хлоя.

— Отлично.

Доктор Киркпатрик поджимает губы. Значит, мы ещё не уладили это.

— Но сначала я хотела бы поговорить о воспоминаниях. О том, чем они являются. Это хрупкие, субъективные записи прошлых событий, которые меняются со временем и развиваются с твоими эмоциями.

Я киваю, наклонившись вперёд в кресле, готовая перейти к той части, где она рассказывает, как именно я могу получить эти хрупкие, субъективные записи обратно.

Доктор Киркпатрик также наклоняется вперед. Есть что-то в том, как она делает паузу. Я никогда такого не видела и не могу не думать о том, что она репетирует то, что собирается сказать. А может, просто спрашивает себя ещё раз. Что бы это ни было, это создает длинную паузу перед тем, как она начинает говорить снова.

— Хлоя, во время нашего последнего сеанса я чувствовала, что ты не хочешь делиться со мной деталями о твоей потере памяти. Ты знаешь, что это безопасное место, и я хочу, чтобы ты чувствовала себя комфортно, но также для меня важно понимать степень поражения твоей нервной системы, чтобы мы могли знать, как действовать.

Мне стоило ожидать этого. Я должна была знать, что в какой-то момент она захочет узнать, насколько всё это серьёзно. А я не могу сказать ей. Что-то внутри меня говорит молчать.

Я чувствую, что неправильно лгать ей. В прошлом году, когда я едва могла справиться с этими встречами, она помогала мне и говорила не сомневаться в собственной силе. Она ни разу не называла меня слабой или сумасшедшей.

Я доверилась ей однажды, но больше не буду.

Доктор Киркпатрик смотрит на меня очень внимательно. Я не уверена, что она верит мне, поэтому сосредотачиваюсь на том, чтобы сохранять дыхание ровным, а лицо исполненным спокойствия. Делаю усилие, чтобы руки оставались на коленях, и приказываю им оставаться расслабленными и спокойными. Я задерживаю дыхание до тех пор, пока она хранит молчание.

— Возможно, это не должно беспокоить меня так сильно, но так и есть. Я чувствую, как будто теряю кусочки своей жизни.

Большой, шестимесячный кусок, но неважно.

— Хорошо, — наконец говорит она, и по её голосу я могу сказать, что она не купилась.

В любом случае, она откидывается назад в своём кресле.

— Хорошим первым шагом к тому, чтобы воссоединить детали твоей жизни, будет вновь вернуться в недавние события. У тебя есть какие-то недавние фотографии?

— У мамы есть, — отвечаю я.