Шесть месяцев спустя
Шрифт:
— Медитации?
— З-з-зачем ты позвонила мне, Хлоя? — раздражённо спрашивает Мэгги.
— Потому что я хочу узнать, что случилось с Джулиен Миллер. И я думаю, у тебя есть предположения.
Это всего лишь предчувствие, но я уверена, что не ошибаюсь. Записка в моей книге и то, что Мэгги сказала — всё это что-то значит.
Я слышу, как она вздыхает на другом конце провода, и понимаю, что она не хочет ничего мне говорить. Мэгги больше не доверяет мне. Невероятно, но это так.
— Почему бы т-т-тебе просто не спросить Блейка?
—
Она ненадолго замолкает, и я слышу, как она настраивает свой телефон. Меняет ухо или что-то ещё. Когда она снова говорит, её голос звучит очень тихо.
— Не знаю, хочу ли я г-г-говорить с тобой о чём-то из этого. Я вообще не знаю, хочу ли р-р-разговаривать с тобой.
— Знаю. И также знаю, что, возможно, я это заслужила, — говорю я, потому что, по правде говоря, Мэгги практически невозможно разозлить.
Не знаю, что я сделала, но ненависть, которую она извергает на меня, должна быть хоть частично оправдана.
— В этом предложении нет слова «возможно», — говорит она.
— Ты подумаешь об этом? О том, чтобы поговорить со мной? Я знаю, что-то произошло с этой группой, но все детали расплывчаты. Не могу объяснить, но всё лето как будто было плохим сном.
Она снова замолкает. Знаю, я должна остановиться, но не могу. Я продолжаю, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно.
— Я хочу собрать кусочки воедино, но не знаю, с чего начать.
— Я уже с-с-сказала, где начать, — отвечает она. — Доктор Киркпатрик.
Мир с визгом останавливается, и всё моё тело разбивает неловкая пауза. Я хочу сказать что-то, но ничего не придумываю. К счастью, Мэгги не ждет ответа.
— Послушай, Хлоя, я знаю, что она называет это мониторингом, н-но есть кое-что странное. Разве нормально, что психолог сидит на занятиях учебной группы? Это же не была учебная группа по психическим нарушениям, так какого фига?
— Не знаю. — Я сильно сглатываю.
Я почти чувствую, как горячие пальцы адреналина покалывают мой позвоночник, и думаю о комментариях доктора Киркпатрик о том, как много я работала этим летом.
Она сказала это не просто так… Она знала, потому что была там.
— Это место, г-г-где нужно начать, — говорит Мэгги ещё раз, вздыхая. — Послушай, мне нужно идти, но, Хлоя...
— Да?
— Попроси помощи. Кого-то, кому ты доверяешь.
— Я доверяю тебе — шепчу я.
— Я н-н-не могу этим заниматься, — говорит она, но я слышу толику сомнения в её словах.
Или, возможно, мне это показалось, но, в любом случае, я так думаю. Всё лучше, чем молчание, которым она одаривала меня прежде.
— Рада, что ты позвонила, Мэгги. Это много значит.
Она больше ничего не отвечает, но, когда она вешает трубку, я всё ещё улыбаюсь.
***
Адам не выглядит довольным, увидев меня в своём доме. Снова. Он оставляет
— Прости, что приехала сюда, но мне нужно с тобой поговорить, — говорю я.
— Ты не могла поговорить со мной в школе?
— Я не была сегодня в школе.
Его глаза быстро поднимаются на меня, обеспокоенный взгляд смягчает выражение лица.
— Я заметил, что тебя не было на наших совместных уроках. Ты заболела?
— Нет, я...
Как, чёрт возьми, я могу закончить эту фразу? Нет, Адам, я не больна. Я сбежала от своего парня, потому что от него у меня мороз по коже. А также потому, что я совершенно потеряла от тебя голову.
Не думаю, что могу сказать это.
— Со мной просто много что происходит, — говорю я. — Но мне действительно нужно поговорить с тобой. Можно мне зайти?
Он снова смотрит на меня своим тяжёлым взглядом, и внезапно я понимаю. Он смущён. Он не хочет видеть меня в своём доме.
Незнакомец внутри заходится в том же грохочущем кашле, и я заставляю себя не вздрогнуть.
— Ладно, я поняла, — говорю я. — Думаю, на самом деле ты не хочешь, чтобы я увидела твоё личное пространство, но мне наплевать. Если ты не проводишь ритуалы с принесением в жертву козы в гостиной или чего-то подобного, то всё круто, ладно?
Он не отвечает, просто отводит глаза в сторону. Тяжело не пялиться на него, даже сейчас. Тяжело представлять кого-то, выглядящего настолько хорошо и живущего в таком уродливом месте.
— Мне некуда больше пойти, — понижаю голос. — Не с этим.
На секунду становится абсолютно тихо. Затем он открывает дверь шире, и я, стараясь стереть удивление с лица, следую за ним внутрь.
Здесь не грязно. Я имею в виду, это не вылизанные дочиста полы, но в маленьком углу за дверью не валяются груды грязных тарелок, и стол на кухне, кажется, недавно протирали. Хотя здесь довольно мало места. Только маленькая кухонька и обеденный уголок, и несколько ступенек напротив двери, которые, скорей всего, ведут в ванную. И другая комната, которую я не могу разглядеть, позади. Оттуда просачивается голубой свет. Телевизор, наверное. Я снова слышу кашель, доносящийся из невидимой комнаты. В моём представлении это тот тип звука, который называют «предсмертный хрип».
Адам стоит прямо передо мной на пути к лестнице. Мы так близко, что я чувствую, как он пахнет. Ещё шесть дюймов, и у нас будет полноценное соприкосновение телами. Я одновременно чувствую жар и холод, а затем он внезапно останавливается, с одной ногой на ступеньке.
Смотрит вниз на меня, его глаза мерцают. Как будто он осмелится мне что-то сказать. Да он скорей в штаны наложит. Ему придётся долго стоять вот так, если он думает, что немножко противный кашель заставит меня испуганно свалить отсюда. Я не уверена, что даже армия тараканов, поющих оперу, заставила бы меня передумать. И я на грани потери терпения.