Шолох. Тень разрастается
Шрифт:
Но сон старика безмятежен и тих.
Не знает, что прямо под ним, под водой,
Королевской охоты бушует прилив…
Старинная песня
Я долго пыталась уснуть. Успехов – по нулям. Спать на спине я не умею, а дурацкая волшебная ночнушка не позволяла выбрать позу.
В итоге целый час я просто валялась, глядя в дальний угол комнаты, и костерила подводное царство на чем свет стоит. Я прошлась по каждой рыбешке, по
Прахова кошелка! Ядрена мандаринка! Ну кто тебя, Тинави, просил идти с этим дурацким Мелисандром? Есть же люди – чуешь за версту, что у них любимые духи – «Пахнет Керосином». И все равно почему-то идешь, привороженный ароматом необычайного… Зачем нам это? Почему в нас нет какого-то мудрого предохранителя, не дающего делать неверный выбор?
Или неверных выборов в принципе не существует? Любая ситуация, с точки зрения вселенной, имеет равное количество достоинств и недостатков – смотря какую позицию займешь?
Единственным слушателем моих скорбных псевдо-философских стонов была мраморная скульптура драконихи. На то, что это именно девочка-дракон, недвусмысленно намекала корона на чешуйчатой ящериной башке. У драконов, знаете, матриархат. Вернее, был матриархат. Пока последняя королева не умерла от старости, а новой почему-то не оказалось. Вообще ни одной самочки не нашлось, чтобы занять трон. С тех пор драконы спят… Чего-то ждут. Или просто не хотят жить без своей королевы.
Дверная ручка в мою комнату медленно повернулась. Тихо тренькнуло – это звякнули бутылочные стекляшки, те, что у блёсен играют роль звонка.
Прахова ночнушка, прибившая меня к кровати, заинтересовалась происходящим. Она дернулась вверх, как разбуженная овчарка, и я с невольным любопытством привстала на локтях.
На пороге комнаты темнел силуэт Ол'эна Шлэйлы. Прежде чем закрыть за собой дверь, тихий лодочник привычно подождал, пока внутрь проскользнет его рыбья гвардия.
– «Здравствуй, Тинави», – накарябал он на доске.
– Привет, Ол'эн.
– «Расскажешь мне историю?»
– Да, – я усмехнулась.
Это было очень похоже на приход грустного сынишки к маме поздно вечером: «Мам, а можно сказку на ночь?».
– Моя история про богов-хранителей, Ол`эн. Тебе понравится, – я подмигнула лодочнику.
Он молитвенно коснулся пальцами лба. Щель, заменявшая ему рот, улыбчиво выгнулась на крупном, нечеловеческом подбородке. Рыбье лицо, казалось, не было предназначено для таких эмоций. Оно было тугим и неподвижным, как резиновая маска.
Ол`эн присел на витое кресло в углу комнаты, и я рассказала ему всё.
Про то, как хранитель Карланон по ошибке выпустил Зверя, когда искал Отца; про то, как Зверь ранил Карланона, и Карланон сбежал в Шолох, а по дороге потерял память. Про то, как я сама невольно стала мастером по возвращению воспоминаний. И что мы с Карлом, принцем Лиссаем и хранительницей Авеной поучаствовали в битве против Зверя. А потом нас разметало, как листву по осени: нас с Карлом в Шэрхенмисту, Лиссая с Авеной не пойми куда… И теперь мой юный друг-хранитель мечется по Вселенной, оценивая нанесенный Зверем ущерб, латая «раненое» Междумирье, выискивая врага и всматриваясь в опасное царство Хаоса…
Ол`эн выслушал историю, задумчиво покивал.
– «А ты видела Авену, да?»
Точно. Они же, жители Рамблы, просто сохнут по этой хранительнице. Ведь у каждого из богов есть своя «фишка». Так, долбанный Теннет, он же шолоховский маньяк, был слегка пророком и умел управлять временем, пока не потерял магию и совесть заодно. Карл специализируется на том, что полезно в военное время: то есть на боях, щитах и лечении. Рэндом – мастер телепатии. Авена – божественная судия и воительница, которая передвигается по небу на рыбе. Это несчастная рыба заставляет всех в Рамбле «болеть» за белокурую богиню, как за свою.
Я подтвердила Ол`эну:
– Да, я видела Авену. Она шикарная.
Тихий лодочник блаженно улыбнулся и вновь прижал пальцы ко лбу.
Я перевела тему:
– Ол'эн, почему ты вернулся в Рамблу? Из-за склочных тилирийцев? Прости, что я не проследила…
Полумесяц улыбки мгновенно сполз с лица Шлэйлы. Он обернулся на своих рыб: рыбы нервно мельтешили вокруг драконьей скульптуры.
Лодочник вздохнул. Писчее перо запрыгало в руках Шлэйлы:
– Когда мир падет, я хочу быть рядом со своей семьей.
– Мир не падет, ты чего! – я испугалась, что переборщила с описанием ужасного Зверя и его приспешников.
– «Но дно всё еще боится. Боится даже сильнее, чем раньше».
Я нахмурилась:
– Но почему? Я же говорю – Карл вернулся к своим обязанностям.
Шлэйла опустил взгляд… Подумал о чем-то своем, шевеля чешуйчатыми пальцами в легких сандалиях.
– «Врата открыты», – написал он. – «Нет гарантии безопасности».
– Ол`эн, давай не будем перфекционистами. В жизни вообще никогда нет гарантии безопасности – такой, чтоб сто процентов. В любой момент всё может пойти прахом, но думать об этом – себе дороже. Надо просто жить. И вообще – Карл клёвый. Карл справится. Поверь мне.
Шлэйла будто прислушался к чему-то. Потом покачал головой. Упрямо, неверяще.
– «Ты плыла домой?» – наконец, спросил он.
– Да. Мы с другом двигались в Шолох. Мы не преступники, Ол'эн. Точнее… – я замялась. Вообще-то, именно преступниками мы и были, но я все никак не могла привыкнуть к тому, что такое плохое слово может иметь отношение ко мне. Ко мне! Я ведь положительный персонаж. Разве это не очевидно? Разве тут нет каких-то других, менее плоских, не таких оценочных слов?
– «Неважно», – Ол'эн устало прикрыл глаза. – «Ты должна быть со своим народом, как я – со своим. Мы утешим их в конце, если Авена, сиятельная богиня, краса мира и т.д. и т.п., не справится со Зверем».
– Авена и Карл, ты хотел сказать?
В ответ на мой упрёк Шлэйла невозмутимо подчеркнул слова «и т.д. и т.п.». Потом подошел и неожиданно вложил мне в руку значок Ловчей. Пока я радовалась вещице, рыбьеголовый двумя пальцами, брезгливо, взялся за подол моей серебристой рубахи, и что-то шепнул. Ткань затрепетала, сначала слабо, потом сильнее. Через несколько секунд она билась в конвульсиях, как выброшенная на берег плотвичка. Я почувствовала, что меня больше ничего не держит. Снова свобода! Классическое женское нытье про власть, которую над нами имеют шмотки, теперь обросло для меня новым значением.