Шолох. Тень разрастается
Шрифт:
– Ты говоришь, как деревенская проповедница, – возразил Мелисандр.
Он посерьезнел, отложил свой дурацкий ботинок и слушал меня внимательно.
– Да плевать, я так чувствую. Дальше – Рамбла. Не мне осуждать этих, как ты выразился, селедок – они и впрямь редкостные идиоты, но Ол`эн Шлэйла… Ол`эн Шлэйла проявил милосердие. Ол`эн Шлэйла согласился помочь нам. Просто так. Просто помочь, нарушая, в свою очередь, закон. И ладно бы закон подводного царства, но нет, какой-то свой, внутренний закон – он верил, что Рамбла справедлива, что ты должен отбыть наказание и так далее. Мы втянули
Лицо Мелисандра вытянулось.
Он нахмурился, упер руки в боки, наконец, вспылил, повысив голос:
– Хорошо! Я не стану отвечать на другие твои обвинения, монашечка ты моя дорогая, но одно прокомментирую. Тебе не кажется, моралистка, что ты сейчас как раз это и делаешь – используешь человека? Меня, в частности? Ах, Мел, помоги; ах, Мел, мне на материк надо; ой-ой, не хочу слушать про своих предков, лучше покорми меня, напои меня, лодочку добудь! И вот, стоило нам ступить на берег, как до свидания. Да еще и с таким гонором, что слов не хватает! – он снова схватил свой прахов ботинок и яростно запустил внутрь руку.
Мгновение спустя Кес вытащил из ботинка едва пискнувшего рачка и зашвырнул его далеко в море.
Я задохнулась от негодования:
– Что?! Это я-то тебя использую?! Да я за тобой бегаю по всему этому дурдому, нервов не жалея! А ты даже не поблагодарил! Кто придумал план ограбления? Я. Кто вылечил твою спину после Арсенала? Тоже я. Благодаря кому тихий лодочник решил нас спасти? Дай-ка подумать! Ой! Кажется, опять надо сказать спасибо мне!
– Тинави, я вот смотрю на тебя, смотрю, и все думаю – когда ж ты лопнешь уже от своего раздутого эго? – сплюнул господин Мелисандр Кес.
Он рывком натянул на ногу мокрый ботинок и встал. Схватил артефакты, которые успел до этого выложить на песочек, чтобы просохли, и козырьком приставил руку ко лбу, вглядываясь в горизонт.
Меня так и подмывало ответить, что раздутое эго – это как раз у него, я еще в Шолохе на эту тему с Кадией шутила. Но спорить резко расхотелось. Что мы, как на базаре, честное слово.
– Ладно, Мелисандр. Боюсь, это просто не мое. Ты авантюрист. А я… – я запнулась.
– А ты что? – уже миролюбивее спросил он.
Небо, как было безоблачным, так и осталось, а наша буря, хвала богам, пошла на спад.
– Я не знаю. Но сейчас мне надо домой. И я хочу остаться там на какое-то время.
Мелисандр сложил руки на груди и покачал головой:
– А еще вчера ты вещала про приключения. Непоследовательно действуешь, Ти.
– А по мне так наоборот – последовательно. Не думаю, что это плохо: понять, что какая-то вещь тебе не подходит – и сразу уйти. Напротив, Мел, думаю – это хорошо. Я могла бы – из вежливости – отправиться с тобой, но… Представляешь, как плох спутник, которому все время кажется, что он совершил ошибку? Да я бы все время скалилась, и злилась, и колола тебя, обвиняя в том, что сама не сделала
– Не попробуешь – не узнаешь, – Кес назидательно поднял палец. – Может, ты бы снова вошла во вкус авантюр. Твоя рожа вчера в Арсенале выглядела вполне счастливой.
– Это ты не видел мою рожу, когда я сижу на веранде «Воздушной гавани» со своим любимым слоистым кофе, – я улыбнулась. – Вот там – истиное блаженство. Кажется, я начинаю проникаться той твой, старой философией «счастья в мелочах» – помнишь, ты меня к ней склонял на нашей первой встрече?
– О! – саусбериец расхохотался и замахал руками. – Ну тогда ладно, беги, куда хочешь, Ловчая. Моей последовательнице – моей первой последовательнице, прах побери, – можно всё. Даже обижать меня – грустного, одинокого, никому не нужного Мелисандра Кеса…
Я насупилась.
– Спорим, ты будешь скучать по мне? – подмигнул историк.
Видимо, едва натянутые мокрые ботинки все-таки не устроили его нежные ноженьки. Он снова расшнуровал обувь, и теперь лихо перекинул пару через плечо, как иные бродяги – тюк с провизией.
– Наверное, буду, – я подмигнула.
– Обнимашки на прощанье, подруженька?
– В другой раз, мне и так мокро, – я фыркнула. Он разочарованно цокнул языком. – Собери эти дурацкие артефакты, Кес. Не знаю, что там натворил мой прадед, Хинхо, но, возможно, овчинка и впрямь стоит выделки.
– Когда судьба сведет нас в следующий раз, ты узнаешь меня по имени… – мечтательно протянул Кес.
– Что, опять Кадий Мчун?
– Нет. Теперь – Тинав Стражди.
– О, боги…
Мы рассмеялись. Потом это двухметровое чудовище все-таки заключило меня в объятия – я не успела увернуться – и, взъерошив волосы, пинком отправило в сторону Смахового леса.
За спиной у меня долго еще слышалось мелодичное посвистывание Мелисандра Кеса, саусберийца, лже-историка, патологоанатома, ужасного планировщика преступлений и смелого жокея красноглазых эх-ушкье…
Часть вторая. Бокки-под-курганом
Глава 7. Господа добровольцы!
Стоит мне сказать: «Как всё здорово складывается!» – и тотчас неприятности сыплются одна за другой. Судьба равняет благополучие со скукой.
Дайен из Дома Пляшущих, придворный церемониймейстер
Шолох. Наконец-то!
Путь от побережья к городу занял у меня полдня. По дороге я вертела головой, как сумасшедшая: не могла налюбоваться.
Я шла широким лесным трактом. Солнце било мне в спину, прошивая насквозь, грея, лаская. Против его желтых, как цыплячья шейка, лучей летели пух и пчелы; пчелы и пух… Ровное жужжание набухающего лета. Белая легкость неторопливых тополей.
Цветущие пролески встречали меня урчанием лягушек. Заросли орешника – клекотом расторгуй-птицы. Я поглаживала мшистые дубы и подмигивала своему оголтелому отражению в лужах, оставшихся после ночного дождя. Лес дышал, как парник, утопая в одуряющем запахе свежей листвы.