Шпага Софийского дома
Шрифт:
Алле! Взрезала воздух холодная сталь - с ходу несколько приемов провел Олег - не забыл еще, оказывается, "где мои семнадцать лет". Полетели с деревьев срезанные - словно бритвой - ветки. Никита-Мастер и подмастерья его взглянули на заказчика с уважением.
– Видно, живал ты и во фряжских землях, - молвил Никита.
– Ишь как раскорячился-то... Олешка, неси ножны.
Ножны. Тоже черные, с серебром. Шпагу в ножны. Ножны к поясу. Вот так. Ну-ка, теперь суньтесь, шильники! Шпага в умелых руках - это вам не кистень.
Пришпорив коня, Олег Иваныч, поднимая пыль, поскакал вдоль по Щитной.
– Пироги, пироги с зайчатиной!
– Квас, квасок, налетай на глоток!
– Селедка, селедка любекская, во рту тает!
– Пироги, пироги! С грибами, с визигой, с икоркою!
– А вот кому сбитень! Попробуй сбитня, боярин, век такого не пивал!
Отмахиваясь от надоедливых разносчиков, Олег Иваныч проехал к Волховскому мосту. Шедшая по мосту навстречу толпа мужиков что-то сердито кричала. Требовала освободить каких-то плесковичей. Под мостом в седых водах горело солнце, ветер разносил холод, ные брызги, в небе сварливо кричали чайки.
Эх, хорошо! Свежо, прохладно. Однако солнце-то уже припекать начинает.
Вот и Детинец. Владычный двор.
Перекрестившись на купола Софьи, Олег Иваныч спрыгнул с лошади у Грановитой палаты. Сунул поводья стражнику, спросил про Феофилакта. Приехал уже игумен, поутру ранехонько, сейчас с владыкой беседует - плох владыка-то, немощен - "господина Олега", как приедет, обождать просили.
Что ж, обождать - так обождать. Поправив на поясе шпагу, Олег Иваныч вошел в сумрачную прохладу палаты.
Феофилакт появился внезапно, кивнул страже, чтоб вышли, уселся напротив Олега на лавку, посмотрел внимательно.
– Задание будет тебе, Иваныч, скорое!
Олег кивнул, скорое так скорое, он вообще в последнее время не волокитничал, не то что раньше, в Н-ском РОВД дознавателем. Да и там-то только потому, что дел выходило уж слишком много, никак не справиться, потому приходилось какие херить, а какие - продлевать раза по два.
– Видал ли, господине, что дивного, покуда сюда шел?
Хм... Дивного? Задумался Олег Иваныч. Да ничего вроде такого и не было, дивного. Ну, народишко только на мосту попался малость ушибленный - с утра уж митинговали за каких-то плесковичей.
– То верно, Иваныч, - покивал игумен, видно, попал Олег своим предположением в самую точку.
– Месяц уж как, а то и поболе, худые мужики, шильники, речи ведут предерзкие супротив Ионы-владыки: ослобоните, мол, плесковичей, братиев наших, ино сами ослобоним!
– А что за плесковичи, отче Феофилакт?
– Будто не ведаешь?
– игумен прищурился.
– Впрочем, можешь и не ведать. По зиме еще, а то и ранее, кинули во Пскове наших купцов в поруб - якобы не купцы это, а соглядатаи. За сим начали плесковичи Иону-владыку ругать препогано, словно силу какую почуяли. Думаю, московитскую. Ох, не зря людишки московские во Псков зачастили, ох, не на радость Новгороду Великому, на горе! Вот владыко и приказал хватать плесковичей. И посейчас они в порубе владычном. Давно сидят, ироды. И вот смекай, Иваныч,
Олег задумался. Шесть седмиц - это примерно с конца июня, ну, скажем, с июля. До этого, ежели Феофилакту верить, была тишь да гладь да Божья благодать, а ныне - вон что. Да и мужиков этих видал неоднократно Олег Иваныч, вот и сегодня на мосту встретил. Специально пока ими не интересовался, но приметил - рожи-то все время одни и те же. И числом немалым. По виду - весьма небогаты. А что значит бедному человеку не работать, а почти каждый день с утра глотки рвать? А значит это значительная финансовая подпитка у них имеется, иначе б на что жить тогда? И подпитка эта началась как раз с июля... ну, или с конца июня. Господи, так как раз и сам Олег Иваныч примерно в то время в Новгороде появился!
Выслушав Олега, игумен снова кивнул, со всеми предложениями согласился и, вручив мешочек с серебром - весьма кстати, - велел действовать немедля.
– Сегодня-завтра пошли людишек своих на Торг, пусть приметят кого надобно, - пояснил Феофилакт, вставая.
– А то скоро выпускать придется, плесковичей-то, московитского князя Ивана люди за них просят. Ну, кто просит, мы знаем, а остальных ты приметь, Иваныч! Приметь! Я по обителям на лодьях отправляюсь, так ты, ежели что проведаешь, прямо владыке докладывай, Ионе, меня не дожидайся!
В задумчивости вышел Олег Иваныч после беседы с игуменом. Сел на коня поехал к себе, в усадьбу. Проезжая Параскеву Пятницу, приметил - вот этот, с косой бородой, точно туг недели две сшивается... и этот, с рваной ноздрей... и вон тот... Кто ж вас нанял, ребята? В общем-то, вопрос несложный, не вопрос даже, так, игрушки детские. Можно прямо сейчас отправить оглоедов, чтобы схватили, да поспрошать с пристрастием. А можно хитрее сделать проследить тайно, были для того агенты - пирожники, да квасники, да сбитенщики, да прочие кожемяки. Возле одного такого и остановился Олег Иваныч. Слез с коня, попил квасу, шепнул, чтоб шел к Никольскому. У Никольского собора огляделся, стал неприметно в кустиках. Тут и агент. Выслушал, кивнул, взял деньгу, довольно хмыкнул. Не за одно это задание плату получил, еще и за прежнее. Исчез... Олег Иваныч - снова на Торг - к пирожникам. Тоже отозвал, на этот раз - к Параскеве Пятнице. Потом еще пару раз, упарился - много агентов было, недаром Олег Иваныч хлебы Феофилактовы ел. Затем к помосту вечному подъехал, глянул невзначай...
– А вот кому квасу, квасу кому?
– Пироги, пироги! С мясом. С горохом, с белорыбицей.
– Сбитень, сбитень, пожалеешь - не выпьешь!
Ага, вот они, агенты, работают! Пирожник кособородого пирогами потчует, квасники вокруг Рваной Ноздри крутятся - все при деле. Нет, никуда не денутся шильники!
К вечеру явились. Не в усадьбу на Славной - больно надо Олегу Иванычу свою дислокацию рассекречивать - мало ли что. Для таких дел много укромных мест было. Вот хоть на Рогатице, у церкви Ипатия, иль у Федоровского ручья, иль на Лубянице, у башни...