Штрафная мразь
Шрифт:
В штрафной роте к этому времени освободилась должность. Прежний замполит уехал в госпиталь.
Командование придумало тактически верный ход и сплавило Покровского к штрафникам.
Первое время капитан чувствовал себя не в своей тарелке. Понимал, что обращаться к штрафникам с рассказами про священный долг, присягу, Родину- мать не совсем по адресу.
Играть в карты, ходить в атаку и драться в рукопашной замполит не умел.
Что надо говорить разведчикам перед выходом он тоже не знал. Покровский был в белом овчинном полушубке
По армейским меркам одет по пижонски. Коверкотовая гимнастёрка, широкие бриджи чуть приспущены к собранным в гармошку хромовым сапогам.
Сам холеный, упитанный, чисто выбритый. Говорил короткими, зычными фразами, будто не беседовал, а подавал команды.
Старший лейтенант Васильев в ватных тёплых штанах и валенках был похож на гадкого утёнкка.
Покровский уже прославился тем, что прибыв в роту, сделал выговор, Васильеву, за то, что его подчинённые ходят небритые и грязные. Самому то начищенному и блестящему, было невдомёк, что на передовой в чистых сапогах долго не выжить.
Васильев выслушал его молча, поджав губы. Потом огрызнулся.
– У них ещё и вши имеются, товарищ капитан. А во во время прошлой атаки двое от страха обоссались и обосрались. Но в атаку бежали и воевали как положено. Я одного даже к медали представил.
Капитан Покровский замолк. У Васильева тяжёлый, очень тяжёлый взгляд. Словно он в тебя целится.
Он выходил из окружения и вынес на себе знамя полка. С тех пор в его взгляде появилось что-то скрытное и опасное, как в глазах волка. Никогда не известно, когда он вцепится в глотку.
Замполит понял, что взял не тот тон. Достал из кармана пачку папирос.
Васильев достал кисет.
– Бери папиросы,— протянул ему пачку капитан.
Старший лейтенант поднял воротник своего старенького и побитого осколками полушубка, из дырок которого торчали клочья шерсти. Васильев, считал его своим талисманом и упорно не хотел менять на новый.
– Благодарю, товарищ капитан. Я к махре привычный. Она мягше!
На круглом лице Покровского, с крутым подбородком и красиво очерченными губами, появилось удивление.
– Первый раз слышу о мягкости махорки. У нас папиросы тоже не постоянно, во время наступления бывает, что тылы отстают, приходилось курить что попало. Кашель такой, что кажется лёгкие сейчас выплюнешь.
– Мы привыкшие,- через силу улыбнулся трижды до этого раненый лейтенант.-Папиросы это баловство для интеллигенции. Не накуришься ими.
Он достал из кисета клочок бумажки и стал заворачивать его вокруг указательного пальца, делая тонкий и длинный кулёчек. Завернув бумагу, провёл языком по краю листка. Потом тонкий хвостик взял в зубы и отсыпал из кисета табак в ладонь. Затянул шнурок, спрятал кисет в карман шинели и согнул кулёчек пополам. Получилось что-то вроде курительной трубки, в которую с ладони засыпал табак. При этом не уронил ни
И выбив кусочек пламени из трофейной зажигалки неторопливо прикурил. Затянулся, поднял голову и пустил тонкую струйку густого желтоватого дыма поверх головы капитана.
Вот дескать мы какие. Знай наших!
Тогда капитан пропустил скрытую колкость. С Васильевым с тех пор старался быть осторожным, видел, что с характером парень.
Сегодня замполит решил взять реванш.
– Люди накормлены, товарищ старший лейтенант?- Требовательным голосом спросил Покровский взводного.
Разведчики были из чужого взвода, вместе с ними шёл офицер и Васильев формально не имел к разведвыходу никакого отношения.
Старший лейтенант скривился, отвернул лицо в сторону.
Перед выходом на задание разведчики никогда не ели. Все знали, что набитый желудок не способствует ловкости и не добавляет проворности. Кроме того, верили в то, что ранение в полный живот смертельно опасно.
– Потом перекусим,- прохрипел Гулыга простуженным голосом.
– Если будет чем кусать.
– Без «языка» не возвращаться,— жестко сказал Половков.
– Ясно?
– Ясно— тихо подтвердил Голубенко.
– Выполните задание, всем — медали и досрочное снятие судимости. А теперь по глотку. За то, чтобы все вернулись... Живыми! Ванников!
Ординарец из- за спины передал фляжку. Разведчики прямо из горлышка хлебнули по нескольку глотков, утерлись рукавами маскхалатов.
– Старшим группы идёт Гулыга. Если он выбывает из строя группу ведёт младший лейтенант Голубенко- сказал Половков.- Есть вопросы? Вопросов нет. Гулыга командуй!
– Ну – ка! Попрыгали!— сурово приказал Гулыга и первым стал подпрыгивать, прислушиваясь к звукам.
Разведчики вслед за ним попрыгали на носочках. Ничего в их снаряжении не звякнуло, не брякнуло. Только снег хрустел под валенками.
– Вроде нормально, - бросил Гулыга.- Ладно, пойдём помолясь. Я иду первым. За мной лейтенант, потом близнецы. Дрокин–замыкающим.
Ротный грубовато обнял каждого.
– Давайте мужики. Всем вернуться!
Гулыга сдвинул за спину автомат мешком перевалился через бруствер и пошёл в темноту.
Остальные, двинулись за ним следом и, пригнувшись, пошли пока в рост и вскоре скрылись из глаз.
* * *
Разведчики по пластунски двигались вперёд. Снег словно речной песок набивался во все отверстия маскировочного халата. Подтаивая стекал в рукава, за пазуху и неприятно холодил тело.
Пахло морозом, сыростью, тревогой. Все вокруг слилось в белой мгле, похожей на густой туман. Ориентироваться в темноте помогали немецкие ракеты и пулеметные очереди.
Через час они уткнулись в ряды проволочного заграждения. Перерезали колючую проволоку и подползли к серой ленте немецких окопов, которые в темноте почти сливалось с заснеженным полем.