Сибиряки
Шрифт:
Резиновая посудина, сдвинутая с места багром, закачалась на тихой мелкой воде. Житов на бегу вскочил в лодку.
— Скорей, братцы! Скорей! Надо успеть прорубить шире всасывающие!..
А с берега кричали, махали, улюлюкали довольные новым успехом парни: еще ни разу так мало и медленно не разливалась по реке наледь!
Лодку подхватило течением, понесло. Скользил по ледяному дну тупоносый багор. Житов схватился за лом.
— Берите ломы! Упирайтесь ломами!
Посудина развернулась и стала медленно приближаться
— Вот она! — увидал Житов. — Стой!
Лодка подошла к проруби, стала на ломах, как на якорь. Житов размахнулся, изо всей силы ударил в дно проруби — и сорвался, шлепнулся в наледь…
Обходной путь в Заячьей пади был пробит. Одиннадцать дней и ночей шла отчаянная борьба людей с морозами, завалами, буреломами, зарослью леса. Дни и ночи горели костры, визжали пилы, стучали топоры и гремели взрывы. Валились с усталости, оттирали снегом обмерзшие лица и снова брались за ломы, лопаты, рычаги тракторов.
И вот, буксуя, тяжело отфыркиваясь моторами, поползли на крутой подъем первые грузовые. Люди молча наблюдали, как машины карабкались над обрывами скал, подходя к «щекам», скрывались за выступами и лесом. И снова появлялись вдали, но уже высоко-высоко на отвесной круче. Казалось, машины, вися, скользили по гранитной стене Заячьей пади. Седой плотный туман плавал над действующим перекатом, окутывал трассу, и только высокие хвойные пики сопок торчали над его облачной шапкой. А еще несколько дней спустя из Жигалово благополучно вернулись первые ЗИСы: обходной путь в Заячьей пади был открыт!
Но в «штабе» автопункта по-прежнему дежурили радисты, стояли койки Танхаева и Позднякова. Ночью, когда руководители уже спали, в штаб прибежал запыхавшийся диспетчер:
— Наум Бардымович! Алексей Иванович, беда! Машины застряли!!
Танхаев вскочил с койки и обалдело уставился на диспетчера.
— Какая беда? Какие машины?!
— На трассе!.. В Заячьей пади, Наум Бардымович!..
Танхаев оглянулся на Позднякова, зацокал:
— Тце, тце, тце… Вот и выспались, Алексей Иванович. А ты говоришь — сутки!.. Часа не спали!
С самого подножья Косой горы, откуда начинался обходной путь, выстроилась длинная вереница машин, топтались и хлопали рукавами тулупов водители. Голова колонны скрылась где-то далеко впереди, там, где создалась пробка. Пришлось идти пешком. Машины стояли повсюду. Кое-где уже пылали костры, и люди кучками сидели у них, грея руки. Завидя проходивших мимо начальника управления и парторга, кричали вслед:
— Помогайте, начальники! Час уже сидим, а то и побольше!
— Машина там впереди сломалась, поторопить бы!
— Разъезды надо! Разъездов бы больше!..
Дорога, одной своей стороной прижимаясь к отвесной стене-щеке, другой повисала над
Наконец добрались до места. «Пробкой» оказался пятитонный ЯГ с отломанной ступицей переднего колеса. Целая толпа водителей окружила машину, поднимая ее на вагах.
— В чем дело, товарищи?
Шофер, узнав Позднякова, оставил товарищей, подошел ближе.
— Плохо дело, Алексей Иванович. Ломаются на нашей дороге машины. Да и разъездов нет. Куда вот теперь ее? Ни тебе вправо, ни влево, ни вперед, ни назад. — Он показал на уткнувшуюся носом машину.
— Тце, тце, тце, — покачал головой Танхаев и, обойдя со всех сторон «ярославца», наивно спросил — А починить можно?
— Ушли за цапфой, Наум Бардымович, — снисходительно ответил шофер. — Принесут, заменим.
Поздняков шумно выдохнул воздух.
— Сколько же вы думаете стоять с цапфой?
— Удачно будет — за час справимся… Да вот найдут ли еще хорошую цапфу.
— Вот что, товарищи, — глухо, но твердо приказал Поздняков, — валите машину на бок!
— Как?! — в один голос удивились водители. — А груз?..
— И груз! Простой машин дороже груза. Сваливайте!
И, видя, что люди все еще мнутся, Поздняков уже сердито повторил:
— Валите машину в отвал! Набок, вверх колесами, как угодно! — и, подойдя к ЯГу, подпер плечом кузов. — А ну, взяли! Пошла-а-а!!
Водители кинулись помогать Позднякову. «Ярославец» накренился, посыпались ящики, бочки. Еще минута — и вся машина медленно, с шумом и лязгом рухнула на бок, повисла над пропастью. А еще через минуту мимо нее двинулась вся колонна. Танхаев, видя все происшедшее, только крякнул.
Возвратясь в штаб, Поздняков вспомнил, спросил Танхаева:
— Слушай, Наум Бардымович, а почему нет больше телеграмм треста? Забыли обо мне разве?
Танхаев хитро прищурился.
— Наоборот: трест тебя теперь никогда не забудет, Алексей Иванович. И райком тебя не забыл: Теплов завтра на бюро тебя приглашает.
— Ну что ж, теперь можно и на бюро, — угрюмо сказал Поздняков. — А сейчас спать, спать и спать!
С волнением Поздняков переступил порог приемной секретаря райкома. В небольшой комнате сидело человек десять. Молча кивнув всем сразу, сел на свободное место рядом с Перфильевым. Двое других членов комиссии были тут же.
— Товарищ Поздняков? — девушка-секретарь вежливо улыбнулась вошедшему. — Вы опаздываете, товарищ Поздняков. Ваш вопрос стоял первым.
Поздняков промолчал. Почему же Танхаева нет? Сам где-то застрял и ему, выходит, сказал неточно.